нельзя же всех, кто попал в неблагоприятные обстоятельства, брать в подруги! Но Китти в светском обществе совсем недавно, она этого не понимает, а ты пальцем не шевельнешь, чтобы направить ее по верному пути.
– Но я же шевелю! – сказал Фредди, уязвленный несправедливым упреком. – Если бы не я, она бы разгуливала по городу в той мерзкой шляпке, которую ты советовала ей купить как писк моды!
– Это и есть писк моды! – воскликнула Мег, подскочив на софе от негодования. – А ты варвар и консерватор. Ты не позволил ей купить жокейскую шляпку только потому, что раньше таких не видел. Зато я купила и позволь мне сказать, ею все кругом восхищались!
– Что такое? – воскликнул в полном смятении Фредди. – Боже мой, Мег, неужели ты такая дура, что напялила на свои желтые волосы фиолетовое ведро для угля?
– Очень многие люди, отличающиеся тонким вкусом, – сообщила ему сестра прерывающимся голосом, – говорили мне, что шляпка идет мне чрезвычайно.
– Болтуны они все, – нанес Фредди сокрушительный удар. – Пора бы нашей матушке предоставить младших на попечение няньки и заняться тобой, чтобы ты не делала из себя пугало. Ну, право, Мег! Могла бы подумать обо мне! Могла бы подумать о матери! Слушалась бы нас!
– Как Китти? Чтобы ты командовал, что можно носить, а что нет? Удивляюсь, как это она тебе подчиняется!
– Она весьма разумная девочка, – сказал Фредди. – Она полностью доверяет моим советам. То же самое мне и отец на днях сказал.
– Я и не спорю, она действительно выглядит прекрасно, – сказала Мег, – но кое в чем, Фредди, и я говорю это вовсе не из злорадства, потому что искренне полюбила ее, – ты ей не указ. До матери тоже дошли слухи, она ведь больше не сидит с детьми, и она спрашивала меня, правда ли это и что бы это значило. Естественно, я сказала, что все это пустяки и я на самом деле не верю ни единому слову, но все же – почему она допускает столь явные ухаживания Долфа?
Тут Фредди почувствовал, что его позиции становятся слишком уязвимыми, и счел за лучшее ретироваться. Визит на Маунт-стрит на следующее утро ничем не залечил рану, нанесенную его amour propre,[8] ибо если лорд Леджервуд помалкивал насчет поползновений Долфинтона, то леди Леджервуд не сочла нужным скрывать это. С озабоченным видом она сообщила ему о том, что те немногие и избранные друзья семьи, которым она по секрету рассказала о помолвке, выразили крайнее недоумение, почему мисс Чаринг оказывает столь явное предпочтение обществу лорда Долфинтона. Посему неудивительно, что когда через несколько дней мистер Станден, катаясь в своем тильбюри[9] по Пикадилли, в самом конце Олд-Бонд-стрит увидел, как мисс Чаринг в сопровождении лорда Долфинтона входит в Египетский Зал с южной стороны улицы, резко остановил свой экипаж и, оставив его на попечение своего грума, решительным шагом пересек Пикадилли.
«Египетский Зал», построенный четыре года тому назад и известный также под названием Музея Буллока, славился собранием редкостей из Южных морей, из Северной и Южной Америки, коллекцией оружия и произведений искусства, а недавно для большего привлечения посетителей приобрел карету, в которой путешествовал Наполеон. Своим названием он был обязан архитектурному стилю и наклонным колоннам, украшенным таинственными письменами. Это было весьма внушительное сооружение, но раньше оно никогда не соблазняло мистера Стандена осматривать его сокровища. Вот и сейчас – пройдя через вестибюль, он не стал тратить время не изучение экспонатов, со вкусом расставленных вдоль стен. Интересующий его предмет он обнаружил напряженно сидящим на стуле с каталогом в затянутых перчатками руках, устремившим неподвижный взгляд на фигуру индейского вождя в полном военном облачении. Никакого лорда Долфинтона не было и в помине, и это обстоятельство побудило мистера Стандена воскликнуть, позабыв о своих планах:
– Ничего себе! Сначала этот тип приводит тебя в чертов музей, а потом испаряется в неизвестном направлении и оставляет одну!
– Фредди! – воскликнула мисс Чаринг, подскочив чуть не до потолка.
– Я тебе больше не Фредди! – сурово проговорил мистер Станден. – Я предупреждал вас, Китти, и черт бы меня побрал, если я шутил. О вас уже весь город говорит.
Китти пришла в полное недоумение, но поскольку было ясно, что мистер Станден полон праведного гнева, она не стала с ним спорить, а только сказала тонким и неуверенным голосом:
– Фредерик? Может, на людях мне обращаться к вам: мистер Станден?
– Называть меня мистером Станденом? – переспросил Фредди, одним ударом выбитый из седла. – Нет, конечно нет! Никогда мне не задавали вопроса глупее, чем этот. И не переводите разговора на другую тему. Я не из тех, кто сердится по пустякам, но это переходит всякие границы, Кит!
– Я не ухожу от разговора! Вы сказали, что запрещаете мне называть вас Фредди!
Мистер Станден непонимающе уставился на нее.
– Я запретил вам называть меня Фредди? Какая ерунда!
– Запретил! – негодующе повторила Китти. – Всего минуту назад. Признаюсь, это очень несправедливо с вашей стороны, потому что я ничем плохим не занимаюсь.
– Я уверен, – сказал сурово мистер Станден, – что вы намерены обвести меня вокруг пальца, Кит! Так вот, это у вас не выйдет! Я видел, как вы входили сюда под руку с Долфом. Мне сдается, что между вами происходит что-то подозрительное. Пора мне перекинуться словом с Долфом. Где же он, черт побери?
Тут кое-что начало доходить до мисс Чаринг. Она не удержалась от того, что весело не хихикнуть.
– Ах, Фредди, вот значит что привело вас сюда.
– Да, именно это, и смеяться тут нечего, – сказал Фредди. – Неужели вы думаете, что я могу прийти в такое место без уважительной причины? Да я лучше бы еще раз сходил в Вестминстерское аббатство! – он поднес к глазам лорнет и критическим взором обвел зал. – Причем с гораздо большим удовольствием, – прибавил он. – Не хочу утверждать, что тамошние экспонаты уступают этим, во всяком случае там нет такого страшилища, как то, которым ты любовалась, когда я вошел. Знаешь, что я тебе скажу? Если ты не остережешься, тебя по ночам будут мучить кошмары. Бог мой, как это похоже на Долфа! Выбрать это дьявольское место для своих ухаживаний! Это еще раз доказывает, что у него не все дома.
