– Две минуты, и можно включать. Сколько будем слушать?
Капитан ответила не сразу. Вообще Флойда восхищала решительность Тани Орловой; однажды он сказал ей об этом. Она ответила шуткой (что случалось не часто): «Капитан имеет право на ошибку, но не на колебания».
– Пятьдесят минут, потом десятиминутная связь с Землей. И новый цикл.
Но, как вскоре выяснилось, слушать было нечего. И незачем: система автоматического поиска просеивала шумы гораздо лучше самого опытного оператора. Однако время от времени Саша включал звук, и помещение заполнял рев радиационных поясов Юпитера. Он походил на рокот прибоя; иногда его перекрывали оглушительные удары молний. Но ничего похожего на разумный сигнал не было; свободные от вахты космонавты один из другим покидали рубку.
Флойд прикинул в уме. Весть о несчастье пришла через Землю: значит, оно случилось два часа назад. И раз «Цянь» до сих пор не вернулся в эфир…
Пятьдесят минут тянулись, как пятьдесят часов. По их истечении Саша сориентировал главную антенну на Землю и доложил о неудаче поисков, потом отправил накопившиеся радиограммы.
– Еще раз? – спросил он Орлову без всякого оптимизма.
– Конечно. Возможно, не все пятьдесят минут, но попытаться стоит.
Антенна была вновь направлена на Европу. И тут же на мониторе зажглась надпись: «ВНИМАНИЕ». Саша включил громкость, рубку вновь наполнил голос Юпитера. Но на его фоне, словно шепот в грозу, слышался слабый звук человеческой речи. Сначала только ритм и интонация, потом стали различимы слова. Это был, несомненно, английский язык – но смысл фраз оставался по-прежнему непонятным…
Есть сочетание звуков, которое человек различает всегда, несмотря на любые помехи. Когда оно проступило на фоне юпитерианских шумов, Флойду показалось, что он бредит наяву. Русские реагировали медленнее; но потом обернулись к нему с таким же изумлением – и зарождающимся подозрением.
Первые слова, принятые с Европы, были: «Доктор Флойд, доктор Флойд, надеюсь, вы меня слышите…»
11. Лед и вакуум
– Кто это? – шепнул кто-то. Другие зашикали. Флойд недоуменно пожал плечами.
– …знаю, что вы на борту «Леонова»… времени мало… направил антенну скафандра туда, где…
Несколько мучительных мгновений голоса не было слышно, потом он вернулся – гораздо более четкий, но столь же негромкий.
– …передайте эту информацию на Землю. «Цянь» погиб два часа назад. Я один остался в живых. Не знаю, хватит ли мощности моего передатчика, но другой возможности нет. Пожалуйста, слушайте внимательно. На Европе есть жизнь. Повторяю: на Европе есть жизнь…
Звук снова пропал. Наступила тишина, которую никто не решался нарушить. Флойд лихорадочно рылся в памяти. Говорившего он не узнал – голос мог принадлежать любому китайцу, учившемуся на Западе. Вероятно, они встречались на какой-нибудь конференции…
– …вскоре после местной полуночи. Качали без перерыва, и топливные баки были уже наполовину заполнены. Мы с доктором Ли вышли из корабля, чтобы проверить термоизоляцию трубопровода. «Цянь» стоит – стоял – метрах в тридцати от Большого Канала. Трубопровод был протянут от корабля и уходил под лед. Лед очень тонкий – ходить по нему опасно. Теплая вода снизу…
Опять наступило молчание. Возможно, говоривший скрылся за каким-нибудь препятствием.
– …без труда – корабль, как новогоднюю елку, украшали фонари мощностью в пять киловатт. Их свет легко проникал сквозь лед. Потрясающие цвета. Громадную темную массу, поднимающуюся из бездны, первым заметил Ли. Сначала мы приняли ее за стаю рыб – она была слишком велика для отдельного организма. Потом она стала проламывать лед.
Доктор Флойд, я надеюсь, вы слышите меня. Это говорит профессор Чанг, мы встречались на конференции МАС в Бостоне…
Флойд мысленно перенесся за миллиард километров от «Леонова». Прием после закрытия конференции Международного астрономического союза он помнил смутно, зато ясно представил себе Чанга – миниатюрного жизнерадостного астронома и экзобиолога с неисчерпаемым запасом шуток. Но сейчас Чанг не шутил.
– …будто огромное поле водорослей двигалось по грунту. Ли побежал на корабль за камерой, я остался смотреть. Оно перемещалось медленно, я мог легко обогнать его. Я не ощущал тревоги – только волнение. Мне казалось, я знаю, что это такое – я видел съемки полей ламинарий у побережья Калифорнии. Но я ошибался…
– …понимал, что ему неважно. Оно никак не могло выжить при температуре на сто пятьдесят градусов ниже той, к которой привыкло. Похожее на черную волну, оно продвигалось вперед все медленнее и превращалось на ходу в лед – от него откалывались большие куски. Мне трудно было понять, что оно собирается делать…
– Можно связаться с ним? – шепотом спросил Флойд.
– Поздно. Европа вот-вот скроется за Юпитером.
– …взбираться на корабль, оставляя за собой что-то вроде ледяного туннеля. Возможно, что просто защищалось от холода, как термиты, спасаясь от света, строят коридоры из грязи…
…на корабль тонны льда. Первыми не выдержали антенны. Потом начали подаваться опоры – медленно, как во сне. Я понял, что происходит, лишь когда корабль стал крениться. Чтобы спастись, достаточно было выключить свет.
Возможно, оно фототропно и его биологический цикл начинается с солнечного луча, пробившегося сквозь лед. Или его тянуло к фонарям, как бабочку притягивает пламя свечи. На Европе никогда не было света ярче того, который зажгли мы.
Корабль перевернулся. Я увидел, как корпус лопнул, выпустив белое облако замерзшего пара. Фонари
