Сильно побледнев, Браиловский захлопнул забрало.
– В чем дело, Макс? – спросил Курноу с внезапной и на этот раз неподдельной тревогой. Браиловский не ответил; казалось, его вот-вот стошнит. В скафандре это грозная, иногда смертельная, опасность.
После некоторого молчания Курноу сказал:
– Я понял, но вы наверняка ошибаетесь. Пул, как мы знаем, остался в космосе. Боумен доложил, что… отправил за борт остальных. Тех, кто умер в анабиозе. Несомненно, он так и сделал. Здесь пусто. К тому же холодно. – Курноу чуть не добавил: «Как в морге», – но сдержался.
– Предположим, – тихо сказал Браиловский, – что Боумену удалось вернуться и он умер здесь…
Последовала еще более долгая пауза; затем Курноу медленно, но решительно открыл собственное забрало. Он содрогнулся, когда морозный воздух ожег ему легкие, потом с отвращением сморщил нос.
– Теперь я вас понимаю. Но не стоит давать волю воображению. Десять против одного, что воняет со склада. Видимо, прежде чем корабль промерз насквозь, испортилось какое-нибудь мясо. Боумену некогда было заниматься хозяйством. Я бывал в холостяцких квартирах, где пахло не лучше.
– Вероятно, вы правы.
– Разумеется, прав. А если и нет – какая разница, черт возьми? Мы на работе, Макс. И если Дэйв Боумен еще здесь, это уже не наша забота. Верно, Катерина?
Борт врач не ответила: они забрались слишком далеко внутрь корабля, радиоволны не доходили сюда. Они были отрезаны от остальных, но настроение у Макса уже улучшилось. Уолтер был надежным напарником, хотя и казался иногда легкомысленным. Зато он отличный специалист – а если нужно, тверд как кремень.
Вдвоем они вернут «Дискавери» к жизни – и, возможно, к Земле.
19. Бой с ветряной мельницей
Восторженный вопль сотряс стены «Леонова», когда «Дискавери», как новогоднюю елку, украсили разноцветные навигационные огни; наверно, он был слышен даже в пустоте, которая разделяла корабли. Но огни быстро погасли.
С полчаса «Дискавери» не подавал признаков жизни: затем в иллюминаторах командного отсека замелькали красные отсветы аварийного освещения. Спустя несколько минут за пленкой серной пыли появились неясные силуэты Курноу и Браиловского.
– Макс! Уолтер! Вы нас слышите? – позвала Таня Орлова. Оба помахали в ответ, но этим и ограничились. Видимо, у них не было времени на разговоры; зрителям у иллюминаторов пришлось набраться терпения и следить, как зажигаются и гаснут огни, отворяются и захлопываются люки «горохового стручка», медленно поворачивается чаша главной антенны…
– Алло, «Леонов»! – послышался наконец голос Курноу. – Простите, что с запозданием, но нам было некогда.
Вот первые впечатления. Корабль в лучшем состоянии, чем я предполагал. Корпус цел, утечка воздуха ничтожна – давление восемьдесят пять процентов от номинала. Воздух пригоден для дыхания, но его нужно будет сменить. Воняет, как на помойке.
С энергией полный порядок. Главный реактор стабилен, батареи в хорошем состоянии. Почти все обесточено – то ли Боумен догадался, то ли предохранители сработали сами. Так что оборудование не пострадало. Но придется все хорошенько проверить, прежде чем врубать на полную катушку.
– Сколько времени на это уйдет? Хотя бы на основное – двигатели, жизнеобеспечение?
– Трудно сказать, шкип. Когда мы должны упасть?
– Через десять дней, по последним оценкам. Но все может измениться в любую минуту – и в любую сторону.
– Ну, а мы, думаю, управимся за неделю. Вытащим корабль из этой чертовой дыры.
– Помощь нужна?
– Пока нет. Сейчас полезем в центрифугу, проверять подшипники. Надо запустить ее поскорее.
– Простите, Уолтер, вы уверены, что это так срочно? Гравитация – это хорошо, но мы обходились и без нее.
– Гравитация ни при чем, хотя и она не помешает. Центрифуга притормозит вращение корабля. Остановит это чертово кувыркание. Тогда можно будет соединить шлюзы и не выходить в космос. Работа облегчится по меньшей мере раз в сто.
– Отличная мысль, Уолтер. Вы что же, собираетесь состыковать мой корабль с этой… мельницей? А если подшипники заест и центрифуга встанет снова? Нас разнесет в клочья.
– Хорошо, оставим это на потом. Свяжусь при первой возможности.
Кончались вторые сутки, когда Курноу и Браиловский, падая от усталости, завершили осмотр корабля. Их отчет весьма порадовал американское правительство: возникло законное основание объявить «Дискавери» не потерпевшим кораблекрушение, а «временно законсервированным кораблем США». Теперь его требовалось расконсервировать.
После подачи энергии настала очередь за воздухом. Не помогла самая тщательная уборка, вонь не исчезла. Как и думал Курноу, она исходила от продуктов, испортившихся после отказа холодильников. Однако он утверждал – с самым серьезным видом, – что запах этот весьма романтичен. «Я закрываю глаза, – говорил он, – и чувствую себя на старинном китобойном судне. Представляете, как благоухало на палубе «Пеквода»?»
Все, кто побывал на «Дискавери», соглашались, что особого воображения на это не требуется. В конце концов пришлось стравить воздух за борт. К счастью, в запасных емкостях его оказалось достаточно.
Весьма приятный сюрприз таили в себе топливные баки: там сохранилось около девяноста процентов топлива, взятого на обратный путь. Аммиак, выбранный вместо водорода в качестве рабочей жидкости,
