Галлея может расколоться на две примерно равные части – как это уже случилось, к изумлению астрономов 1846 года, с кометой Биэлы.
Необычность ландшафта еще более усиливалась из-за почти полного отсутствия гравитации. Повсюду виднелись тончайшие паутинообразные формации, напоминающие фантазии художника-сюрреалиста, и неправдоподобно наклоненные груды скал, которым не удалось бы продержаться дольше нескольких минут даже на Луне.
Несмотря на то что капитан Смит решил посадить «Юниверс» в глубине полярной ночи – на расстоянии добрых пяти километров от обжигающего жара Солнца, вокруг было светло. Колоссальная оболочка из газа и пыли, окружающая комету, образовала на удивление хорошо гармонирующий с ней сияющий ореол, он напоминал полярное сияние, играющее над антарктическими льдами. А если этого света было недостаточно, Люцифер вносил свою долю, освещая все вокруг с яркостью нескольких сотен полных Лун.
Разочаровывало полное отсутствие красок, хотя это и не было неожиданностью; казалось, «Юниверс» находится в угольном карьере, разрабатываемом открытым способом. Кстати, аналогия была тем более удачной, что окружающая корабль чернота во многом объяснялась присутствием углерода или его соединений, равномерно смешанных со снегом и льдом.
Как и полагалось, Смит первым вышел из корабля, медленно выплыв из воздушного шлюза. Потребовалась, казалось, целая вечность, чтобы он опустился на два метра от люка до поверхности кометы; там он наклонился, зачерпнул рукой в перчатке скафандра горсть пыли и поднес ее к стеклу шлема.
Все замерли, ожидая слов, которым суждено войти в учебники истории.
– Похоже на смесь перца и соли, – произнес капитан. – Если растопить, можно вырастить неплохой урожай.
В соответствии с планом экспедиции корабль должен был пробыть у Южного полюса одни полные сутки кометы Галлея – пятьдесят три часа, затем предполагалось, если ничего не случится, передвинуться на десять километров к весьма неопределенной линии экватора и взяться за изучение одного из гейзеров на протяжении его полного суточного цикла, охватывающего один день и одну ночь.
Тем временем глава научной группы Пендрилл не терял времени. Вместе с одним из коллег он почти сразу отправился на двухместных ракетных санях в направлении мигающего маяка на ожидавшем их зонде. Не прошло и часа, как они вернулись с заранее упакованными образцами вещества кометы и торжественно уложили их в специальный морозильник… Одновременно группы техников протянули паутину кабелей по долине, подвесив их на шестах, вогнанных в рыхлый грунт. Кабели не только соединяли с кораблем многочисленные приборы, но и облегчали передвижение. Теперь появилась возможность обследовать эту часть кометы Галлея, не прибегая к помощи громоздких Устройств для Маневрирования в Космосе – УМК; достаточно было пристегнуть страховочный трос к кабелю и затем передвигаться, перехватывая его руками. Это было куда удобнее, чем пользоваться УМКами, которые представляли собой нечто вроде одноместного космического корабля со всеми его недостатками. Пассажиры наблюдали за этой деятельностью с огромным интересом, слушали радиопереговоры и пытались – насколько возможно – приобщиться к радости обследования нового мира. Наконец, когда прошло двенадцать часов – а для бывшего астронавта Клиффорда Гринберга значительно раньше, – им надоело оставаться зрителями. Начались разговоры о прогулке наружу – исключение составлял лишь Виктор Уиллис, который вел себя на редкость пассивно, что было совсем непохоже на него.
– Мне кажется, он струсил, – презрительно заметил Дмитрий. Он не любил Виктора с того момента, как выяснилось, что тот совершенно не различает звуковых тонов. И хотя это было несправедливо по отношению к Виктору (который с готовностью согласился на роль подопытного кролика при изучении этого редкого недостатка), Дмитрий не упускал случая многозначительно заметить: «Человек, лишенный всякого слуха, способен на измену, хитрости и закулисные махинации».
Сам Флойд принял решение еще прежде, чем покинул околоземную орбиту. Мэгги М. была не прочь испытать что угодно и не нуждалась в ободрении (ее знаменитый лозунг «писатель не должен отказываться от любой возможности расширить свой кругозор» оказал огромное воздействие на ее духовную жизнь).
Эва Мерлин, как всегда, держала всех в напряженном ожидании, однако Флойд был настроен решительно и собирался лично показать ей комету. Это нужно было ему хотя бы для поддержания собственной репутации: все знали, что он немало потрудился ради того, чтобы знаменитая отшельница оказалась среди пассажиров «Юниверс», и по кораблю пошли слухи, что у них роман. Самые невинные замечания Эвы и Хейвуда Флойда тут же с ликованием передергивались Дмитрием и судовым врачом, доктором Махиндраном, признававшимся, что отчаянно им завидует. Поначалу подобные шутки вызывали у Флойда раздражение – поскольку слишком точно воспроизводили волнения его молодости, – но затем он перестал обижаться. К тому же он не знал, как относится к происходящему Эва, и никак не решался спросить ее. Даже здесь, в этом узком замкнутом мирке, где ни один секрет не оставался секретом дольше шести часов, ей удавалось держаться в отдалении от всех, сохраняя атмосферу тайны, зачаровывавшую три поколения поклонников. Что касается Виктора, он только что узнал об одной крохотной, но крайне важной детали, способной расстроить планы всех – от мышей до космонавтов. На борту «Юниверс» находились космические скафандры последнего образца «Марк XX», снабженные прозрачными лицевыми щитками, которые не запотевали, не пропускали ослепительный свет и гарантировали небывалую видимость. И хотя шлемы в скафандрах были разных размеров, Виктор Уиллис не помещался ни в один из них без основательной операции. Ему потребовалось пятнадцать лет, чтобы приучить мир к характерной лишь для него особенности («Подлинный шедевр фигурной стрижки растительности», – не без восхищения заметил один из критиков). И вот теперь лишь борода служила препятствием между Виктором Уиллисом и кометой Галлея. Скоро ему придется сделать выбор.
Глава 17
Долина Черного снега
Ко всеобщему изумлению, капитан Смит почти не возражал против выхода пассажиров из корабля. Он согласился, что просто нелепо пролететь миллионы километров и не пройтись по поверхности кометы.
– Если вы будете строго соблюдать правила, затруднений у вас не будет, – сказал он во время неизбежного инструктажа, – даже у тех, кто никогда не одевал космического скафандра, – насколько я помню, опыт работы в открытом космосе имеют лишь полковник Гринберг и доктор Флойд, – потому что наши скафандры удобны и полностью автоматизированы. Покинув шлюзовую камеру, вам не придется беспокоиться о регулировке и кнопках управления. Но я настаиваю на одном: лишь двое могут одновременно находиться в открытом космосе. Разумеется, я выделю вам спутника, пристегнутого пятиметровым тросом, – хотя длину страховочного троса можно в случае необходимости увеличить до двадцати метров. Кроме того, вы оба будете пристегнуты к двум кабелям, протянутым по всей длине лощины. Правило движения здесь такое же, как на Земле, – держитесь правой стороны! Если понадобится обогнать кого-то, можете отстегнуть хомутик, но один из вас должен постоянно страховаться тросом. Тогда не будет опасности, что при неосторожном движении вас унесет в открытое пространство. Вопросы есть?
