начиная с двадцать первого столетия, и даже были предложения по замене солнечного на сидерическое время. Тогда, в течение года, Солнце должно было двигаться по часовой стрелке, фиксируя время, когда оно взошло шестью месяцами ранее.
Однако, из этого предложения 'равного времени по солнцу' ничего не вышло, так же как и из большего количества вопиющих попыток преобразовать календарь. Эта специфическая работа, как было цинично предложено, должна подождать серьезного прогресса в технологии. Тогда однажды, несомненно, одна из незначительных ошибок Бога будет исправлена, и земную орбиту изменят таким образом, чтобы в каждом году было двенадцать месяцев ровно по тридцать дней в каждом.
Насколько Пул мог судить по скорости и прошедшему времени, они должны были пропутешествовать по крайней мере три километра до того момента, когда вагончик тихо остановился, двери открылись, и мягкий голос автомата произнес: 'Желаю вам хорошего обзора. Сегодня покрытие облаками тридцать пять процентов'.
Наконец-то мы находимся около внешней стены, подумал Пул. Но была еще одна загадка – несмотря на расстояние, которое они преодолели, ни сила, ни направление гравитации не изменились! Он не мог вообразить себе настолько огромную вращающуюся космическую станцию, чтобы g-вектор не был бы изменен таким перемещением… может быть он, в конце концов, действительно находится на какой-то планете? Но он ощущал себя легче – намного легче, чем на любом другом населенном мире в Солнечной Системе.
Когда внешняя дверь терминала открылась, и Пул вошел в маленький тамбур, то понял, что действительно находится в космосе. Но где же тогда скафандры? Он огляделся с тревогой: находиться так близко к вакууму, голому и незащищенному, было против всех его инстинктов. Одного опыта было достаточно…
– Мы почти пришли, – сказала Индра.
Последняя дверь открылась, и он посмотрел в абсолютную черноту космоса через огромное окно, которое было изогнуто в вертикальном и горизонтальном направлениях. Он ощущал себя золотой рыбкой в круглом аквариуме и надеялся, что проектировщики этой смелой разработки точно знали, что делали. Вероятно, строительные материалы у них были значительно лучше, чем те, которые существовали в его время.
Хотя снаружи должны были сиять звезды, его привыкшие к свету глаза не видели ничего, кроме черной пустоты за пределами большого окна. Когда он решил подойти к нему поближе, чтобы расширить поле обзора, Индра задержала его и указала прямо вперед.
– Будьте осторожны, – сказала она, – вы такого еще не видели…
Пул моргнул и уставился в ночь. Конечно, это должно быть иллюзией —небеса запрещают абсолютно прямые трещины в окне…
Он повернул голову сначала в одну сторону, потом в другую. Нет, она была реальна. Но чем же это могло быть? Он вспомнил определение Евклида: 'Обман имеет длину, но не имеет толщины'.
Когда он вгляделся попристальней, то увидел световую нить, занимающую всю высоту окна и, очевидно, продолжующуюся вне поля зрения выше и ниже, настолько одномерную, что к ней даже нельзя было бы применить слово 'толщина'. Однако, она не была полностью лишена структуры; на всей ее длине через нерегулярные интервалы были видны ярко блестевшие пятна, подобно каплям воды на паутине.
Пул подошел еще ближе к окну, чтобы расширить обзор, пока наконец не увидел то, что лежало прямо под ним. Вид был достаточно знакомым: вся Европа и большая часть северной Африки, точно такие, как он видел их из космоса много раз. Таким образом, он, вероятно, находился на экваториальной орбите на высоте, по крайней мере, тысячи километров.
Индра смотрела на него с шутливой улыбкой.
– Подойдите к окну поближе, – сказала она очень мягко. – Так, чтобы вы смогли взглянуть прямо вниз. Я надеюсь, что вы хорошо переносите высоту.
Как глупо говорить такое астронавту! – сказал про себя Пул, продвигаясь вперед. Если бы я когда-либо страдал от головокружения, то не мог бы заниматься этим делом…
Едва эта мысль промелькнула у него в голове, как он воскликнул 'Мой Бог!', и невольно отступил от окна назад. Затем, собравшись с духом, посмел взглянуть снова.
Он смотрел вниз на далекое Средиземноморье с цилиндрической башни, плавный изгиб стены которой подразумевал диаметр в несколько километров. Но это было ничто по сравнению с ее длиной, она протянулась, сужаясь далеко вниз, вниз, вниз, пока не исчезла в тумане где-то над Африкой. Он предполагал, что она тянется до самой поверхности.
– На какой мы высоте?, – прошептал он.
– Две тысячи километров. А теперь посмотрите вверх.
На этот раз не было такого шока: он ожидал того, что увидел. Башня утоньшалась далеко вверх, пока не стала блестящей нитью на черноте космоса, и он не сомневался, что она протянулась до геостационарной орбиты в тридцати шести тысячах километров над экватором. Такие фантазии были хорошо известны во времена Пула, но он никогда не мечтал, что увидит их наяву и даже будет в них жить.
Он указал на далекую нить, протянувшуюся вверх от восточного горизонта.
– Это, должно быть, еще одна башня?
– Да, Азиатская Башня. Со стороны мы выглядим точно так же.
– Сколько их всего?
– Четыре, равномерно расположенные по экватору. Африка, Азия, Америка, Тихий океан. Последняя почти пуста – всего несколько сотен заполненных уровней. Не на что смотреть, кроме воды…
Пул все еще переваривал эту информацию, когда к нему вдруг пришла тревожная мысль.
– В моем времени уже существовали тысячи спутников, на всех диапазонах высот. Как же вы избегаете столкновений?
Индра выглядела слегка озадаченной.
