Не случайно Спенсер оказался рядом с Лоусоном, когда велели занять места в креслах и пристегнуть пояса перед торможением. Вместе с ними еще пятнадцать пассажиров смотрели на телевизионный экран, на котором стремительно приближающаяся Луна казалась даже ярче, чем в действительности. В затемненной кабине было словно внутри старинной камеры-обскуры; конструкторы космических кораблей наотрез отказались делать обзорные окна, считая их слишком уязвимыми.
Ландшафт быстро разросся, и картина была великолепная, незабываемая, но Спенсер смотрел на нее вполглаза. Его занимало лицо соседа, этот орлиный профиль, который можно было различить в слабом свете экрана.
— Кажется, где-то там, — заговорил он будто невзначай, — пропал корабль с туристами?
— Да, — не сразу ответил Том.
— Я совсем плохо знаю географию Луны… Вы не слыхали, в каком месте это случилось?
Морис Спенсер давным-давно открыл, что можно извлечь информацию даже из самого необщительного человека. Нужно только внушить собеседнику, что он делает вам одолжение; и ведь так лестно козырнуть своей осведомленностью. Эта уловка приносила успех в девяти случаях из десяти, она помогла и теперь.
— Они находятся вот там, — сказал Том Лоусон, показывая на середину экрана. — Вот Горы Недоступности, их со всех сторон окружает Море Жажды.
Спенсер с неподдельным трепетом смотрел на мчащиеся прямо на них черно-белые горы. Как бы пилот — будь то человек или автомат — не подвел: очень уж быстро они падают. Но тут он заметил, что горы вместе с окружающим их серым пятном уходят вправо. Значит, ракета поворачивает к точке, которая находится где-то в левой части экрана. Слава богу, там вроде поровнее.
— Порт-Рорис, — вдруг по своему почину заговорил Том, и Спенсер увидел слева черное пятнышко. — Мы идем туда.
— Вот и хорошо! Не люблю садиться в горах, — отозвался газетчик, направляя разговор в нужное ему русло. — Если этих бедняг занесло в этот хаос, пиши пропало, не найдут. К тому же их как будто накрыло лавиной?
Том снисходительно усмехнулся.
— Что, разве это не так?
Том Лоусон спохватился, что сказал лишнее.
— Больше ничего не могу вам сообщить, — ответил он все так же заносчиво и высокомерно.
Спенсер не стал наседать. Он услышал достаточно, чтобы решить: Клавий подождет, сейчас важнее Порт-Рорис.
Он окончательно утвердился в своем намерении, когда — не без зависти — увидел, как доктор Том Лоусон за три минуты прошел врачебный, таможенный, иммиграционный, валютный и все прочие виды контроля.
Если бы кто-нибудь посторонний подслушал, что происходит в кабине «Селены», он был бы весьма озадачен. Корпус пылехода отзывался далеко не мелодичными звуками на нестройный хор голосов. Двадцать один человек, всяк на свой лад, пели:
— С днем рождения!
Когда смолк шум, коммодор Ханстен спросил:
— Кто еще, кроме миссис Уильямс, вспомнил, что родился как раз сегодня? Я понимаю, некоторые дамы, достигнув известного возраста, становятся скрытными…
Больше никто не признался, но сквозь всеобщий смех пробился голос Данкена Мекензи:
— Кстати, о днях рождения: я не раз выигрывал пари на них. В году триста шестьдесят пять дней — сколько людей надо собрать вместе, чтобы вероятность того, что двое из них родились в один день, оказалась больше пятидесяти процентов?
Короткая пауза, все обдумывали вопрос, потом кто-то ответил:
— По-моему, надо триста шестьдесят пять разделить пополам. Выходит, сто восемьдесят человек.
— Ответ естественный — и неверный. Достаточно двадцати пяти человек.
— Ерунда! Двадцать пять дней из трехсот шестидесяти пяти… Не получится такого соотношения!
— Простите, но это так. А если собрать больше сорока человек, девяносто шансов из ста за то, что у двоих совпадет день рождения. Нас только двадцать два, но давайте попробуем? Вы не против, коммодор?
— Нисколько. Я обойду кабину и опрошу каждого.
— Нет, нет, — возразил Мекензи. — Кто-нибудь может смошенничать. Даты надо записывать, чтобы никто не подслушал чужих ответов.
Кто-то пожертвовал почти чистым листком из туристской брошюры, листок разорвали на двадцать две части и клочки раздали. Когда они были собраны, оказалось, что Пат Харрис и Роберт Брайен родились 23 мая. Все удивлялись, а Мекензи торжествовал.
— Чистое совпадение! — заключил один скептик, и тотчас несколько пассажиров затеяли жаркий математический спор.
Женщин этот предмет не увлекал — то ли их не занимала математика, то ли они избегали говорить о днях рождения.
Наконец коммодор решил, что пора переключиться на другую тему.
— Дамы и господа! Перейдем к следующему пункту нашей программы. Мне приятно сообщить вам, что Комиссия по развлечениям в составе миссис Шастер и профессора Джая…, словом, нашего уважаемого профессора, придумала шутку, которая обещает нам немало веселых минут. Они предлагают учредить суд и устроить перекрестный допрос каждого из присутствующих. Задача суда — выяснить: почему мы избрали для путешествия именно Луну? Конечно, среди вас могут оказаться такие, что не пожелают отвечать. Кто знает, — может быть, половина из вас скрывается от полиции или от собственных жен. Пожалуйста, можете отказаться, но не обижайтесь, если мы из этого сделаем нелестный для вас вывод. Ну, как, понравилось наше предложение?
Одни восприняли его восторженно, другие ироническими возгласами выразили свое неодобрение, но никто не восстал решительно против, и коммодор приступил к делу. Как-то само собой вышло, что его избрали председателем суда, а Ирвинга Шастера назначили прокурором.
Первый ряд кресел повернули лицом к кабине. Здесь заняли места председатель и прокурор. Когда все было готово и секретарь суда (то есть Пат Харрис) призвал присутствующих к порядку, председатель взял слово.
— Сейчас мы не решаем вопрос о виновности, — сказал он, с трудом сохраняя на лице серьезность. — Нам нужно определить, есть ли состав преступления. Если кто-либо из свидетелей сочтет, что мой ученый коллега оказывает на него давление, он может апеллировать к суду. Прошу секретаря пригласить первого свидетеля.
— Э-э, гм… ваша честь, а кто первый свидетель? — резонно осведомился секретарь.
Потребовалась десятиминутная дискуссия с участием суда, прокурора и любителей поспорить из публики, чтобы разрешить эту немаловажную проблему. В конце концов постановили тянуть жребий; первым выпало отвечать Девиду Баррету.
Чуть улыбаясь, свидетель прошел вперед и занял свое место в узком проходе между креслами.
Ирвинг Шастер, который в нижнем белье был мало похож на официальное лицо, сурово прокашлялся.
— Ваше имя Девид Баррет?
— Совершенно верно.
— Род занятий?
— Инженер-машиностроитель, теперь на пенсии.
— Мистер Баррет, расскажите суду, что именно привело вас на Луну.
— Мне захотелось посмотреть, что же это такое — Луна. Время для путешествий у меня есть, деньги тоже.
