– Да где ты столько грязи на себя нацеплял? И почему потащил ее в палаты? Ты посмотри, ведь за тобой следы по всему госпиталю остались!
Сапоги Генки были усыпаны какой-то мелкой белой крошкой. Такая же крошка, перемешанная с грязью, осталась на полу, четко отмечая тот путь, который проделал Братчиков, войдя в госпиталь, поднявшись по лестнице и теперь спускаясь с нее. Надо полагать, такие же следы остались и на втором этаже, и везде, где прошел Генка.
Ольга не могла отвести глаз от пола. Да ведь это не просто крошка! Это точно такая же осыпавшаяся краска, как та, в которой перемазалась она сама, когда доставала из-под парт коробку с пистолетом и всем прочим. Только почему «такая»? Нет такой нигде, лишь возле парт! В той же крошке, видимо, перемазалась и Валентина, то-то она так старательно отчищала туфли в сугробе. И Генка мог перемазаться только там, около парт. И если у него такие грязные сапоги, значит, он очень долго там топтался. Почему? Что делать Генке Братчикову около тех парт?
А если то же самое, что делала Валентина, – пытался достать коробку? Вернее, найти ее – ведь коробка исчезла. И, обнаружив это, он помчался к Петру на третий этаж… докладывать, что документы и пистолет пропали. Он так спешил, что даже не позаботился почистить сапоги. И попался на глаза строгой чистюле Наталье Николаевне…
– Да ладно, велика беда! – огрызнулся Генка. – Вон санитарка помоет, всего-то и делов.
– «Всего-то и делов…» – передразнила Наталья Николаевна. – Вот тетеря! Иди быстро вон, чтоб глаза мои тебя не видели! А ты, Олечка, в самом деле, подотри-ка здесь пол. Доставай тряпку, живенько.
Ольга замерла. Ага, вот как достанет она тряпку, оттуда выпадет коробка, и Генка…
– Я сейчас, – проговорила она, – только воды наберу. У меня ведро пустое!
– Пустое ведро – к неприятностям! – усмехнулась Наталья Николаевна.
Ольга взглянула на нее с ужасом: вот так человек сам не знает, что говорит, а пророчит. Ее пустое ведро – к неприятностям у Петра, у Генки Братчикова, у Валентины, может быть, даже у нее самой. Ее бросило в жар от жуткой мысли. Ольга почувствовала, как на висках выступил пот. Выхватила из кармана платок, быстро вытерла лицо.
– Ты что? Заболела? – подозрительно покосилась Наталья Николаевна. – Нет? Ну тогда быстренько за водой!
Ольга, стараясь не смотреть на Братчикова (боялась, что догадается по глазам… глупости, конечно, а все равно было жутко страшно!), вбежала в туалет, который был неподалеку, выхватила из ведра коробку, сунула ведро под кран и открутила воду. Стояла, прижав коробку к груди. Куда ее спрятать? Достать пистолет и документы и рассовать по карманам? Ну да, и выйти на всеобщее обозрение с «ТТ» в кармане плотно облегающего халата…
Нет, выход единственный: за чугунный сливной бачок.
Она вскочила на унитаз, пристроила коробку. Вроде надежно. Не вываливается, и со стороны не видно. Это же ненадолго, всего на каких-то несколько минут. Подотрет пол и заберет коробку.
Она выключила воду и вышла из туалета. Братчикова, слава богу, уже не было.
Наталья Николаевна придирчиво смотрела, как она вытирает пол:
– Еще вот здесь. А вот, смотри, какая-то грязная тряпка валяется.
Что за темный комок лежит посреди коридора? Да ведь это рукавичка! Наверное, Ольга нечаянно выдернула ее из кармана, когда доставала платок.
Видел ее Братчиков или нет? Если видел… А он знал, что именно лежит в коробке? А может быть, Ольга с перепугу все напридумывала? И Братчиков не имеет никакого отношения ко всем этим страшным делам? Мало ли зачем ему понадобилось побывать в палатах!
Но сердце ныло, ныло…
– Так, – кивнула Наталья Николаевна, – а теперь пошли наверх. Он же небось по всему госпиталю наследил!
Ольга взглянула умоляюще.
– Ты что? – удивилась Наталья Николаевна. – Устала? Ничего, пошли, пошли!
Ольга принялась тереть ступеньки, потом пол на втором этаже, когда появилось спасение в лице тети Фаи. Оказывается, приехали артисты, которые должны были давать концерт в палатах для выздоравливающих.
Мигом забыв про Ольгу, Наталья Николаевна помчалась вниз.
Ольга – за ней. У нее был предлог забежать в туалет – поменять воду. О том, что на втором этаже тоже есть туалет, а в нем кран и вода, она предпочла забыть.
Выкрутила тряпку, выплеснула воду, достала коробку, сунула в ведро, замаскировала тряпкой, снова схватила швабру и бегом понеслась на второй этаж.
По коридору сновали какие-то люди, тявкала собачонка, тащили ящики, сундуки, пробегали девушки с ворохом воздушных одеяний в руках…
Ольга, ничего не видя, влетела в офицерскую палату, где были раздвинуты к стенам кровати, и сразу увидела, что простыня, занавешивающая кровать Полякова, откинута. Значит, здесь сейчас начнется концерт. Нет, похоже, сегодня Полякову будет не до концерта!
Она промчалась через палату и задернула простыню.
Поляков приподнялся на локте:
– Ольга! Ты…
Они смотрели друг на друга. Ольга быстро поставила ведро, склонилась над ним, осыпала мгновенными поцелуями. И тотчас высвободилась из-под его руки, обхватившей ее плечи:
