Чудесная перспектива! Джонни невольно стал подсчитывать, сколько времени понадобится акуле, чтобы прогрызть пять сантиметров пенистого фиброгласа, из которого сделан акваплан Мика, если она всерьез возьметс за дело…
Однако под эскортом Сузи и Спутника можно было не бояться акул. Джонни и Мику даже редко приходилось видеть их. То, что мальчиков неотступно сопровождали два дельфина, дарило чудесное ощущение безопасности. Такого никогда не мог испытать в открытом море ни один водолаз. Иногда к Сузи и Спутнику присоединялись Эйнар и Пегги, а как-то за ними увязалась целая стая — не меньше полусотни дельфинов. Не так уж это было удобно — толпа закрыла обзор, и Джонни с Миком почти ничего не видели вокруг. Джонни мог бы нажать на клавишу «уходите!», но боялс обидеть друзей.
Он достаточно поплавал в мелких водоемах на большой коралловой банке вокруг острова. Но спускаться в открытое море вдоль внешнего ската рифа было всякий раз страшновато. Иногда вода бывала такой прозрачной, что Джонни чудилось, будто он парит в воздухе, казалось, ничто не отделяет его от острозубых коралловых глыб, хотя до них оставалось не меньше десяти метров… Ему приходилось напоминать себе, что он не упадет — здесь это невозможно.
В некоторых местах большой риф, окаймлявший остров, уходил в глубину почти отвесной стеной кораллов. Необыкновенно увлекательно было скользить вдоль этого обрыва, спугивая великолепно окрашенных рыб, живущих в трещинах и углублениях. Джонни не раз пытался найти в справочниках института названия самых ярких из этих порхающих обитателей рифа, но натыкался чаще всего лишь на непроизносимую латинскую классификацию.
Кое-где со дна неожиданно вздымались, доходя почти до самой поверхности, остроконечные скалы. Мик называл их шестами. Иногда они напоминали Джонни зазубренные утесы Большого каньона у него на родине. Однако они не были созданием сил эрозии. Наоборот, они медленно росли на костяках бесчисленных, уже умерших кораллов. Живым был только тонкий слой, а под ним находилась известковая масса, достигавшая трех-шести метров в высоту и весившая много тонн. При плохой видимости — после шторма или ливня — вдруг, словно из тумана, возникали перед водолазом эти каменные чудовища.
Почти все они были изрыты пещерами, которые населяло множество обитателей. Не стоило соваться туда, если не знаешь, кто хозяин этого дома. Там могла сидеть угревидная мурена, непрерывно разевающая и захлопывающая свою отвратительную пасть. Или семейство дружелюбных, но отнюдь не безобидных рыб-скорпионов, иглы их топорщились, словно перья у рассерженного индюка, а наконечники игл были ядовиты.
В больших пещерах жила обычно американская треска или морской окунь. Некоторые из них были гораздо больше Джонни, но не могли нанести никакого вреда и сами испуганно шарахались в сторону при его приближении.
Вскоре Джонни научился различать породы рыб и узнал, где они водятся. Морские окуни никогда не уплывали далеко от своих отдельных квартир, и Джонни вскоре стал относиться к некоторым из них, как к близким друзьям. У одного покрытого шрамами ветерана в нижней губе торчал рыболовный крючок с обрывком лески. Несмотря на столь неудачный опыт общения с человечеством, эту рыбу нельзя было назвать недружелюбной
— она позволяла Джонни подплыть к себе так близко, что он мог погладить ее.
С морскими окунями, муренами, рыбами-скорпионами и другими постоянными обитателями здешнего подводного мира Джонни свел короткое знакомство. Однако случалось, что в этот мир заплывали с больших глубин неожиданные гости, поднимавшие переполох. Но тем-то и был привлекателен риф, что никогда не угадаешь заранее, с кем тебе доведется встретитьс на этот раз, даже в таком месте, которое ты знаешь как свои пять пальцев.
Чаще всего сюда заплывали, разумеется, акулы. Джонни навсегда запомнил свою первую встречу с акулой. Это случилось, когда однажды он и Мик ускользнули от своего эскорта, выплыв в море на час раньше обычного. Он совсем не заметил ее приближения. Акула появилась внезапно — торпеда идеально обтекаемой формы. Она приближалась к нему медленно, не шевел ни единым плавником, казалось, без всяких усилий, такая красивая и изящная, что мысль об опасности просто не могла прийти в голову. Только когда она оказалась метрах в шести, Джонни заволновался и поискал глазами Мика. Он увидел своего друга неподалеку, прямо, над собой, и облегченно вздохнул. Мик спокойно наблюдал, держа, однако, наготове ружье, заряженное копьем.
Как и большинство ее сородичей, акула была просто любопытна. Она разглядывала Джонни холодным, неподвижным взором, таким непохожим на умный дружелюбный взгляд дельфинов, и отвернула в сторону лишь в трех метрах от мальчика. Джонни успел рассмотреть рыбу-лоцмана, плывшую перед ее носом, и присосавшегося к ней спиной прилипалу — этого океанского безбилетника, который пользуется присоском, чтобы всю жизнь ездить зайцем.
С акулой ничего не поделаешь — аквалангисту остается только проявить выдержку, следить за ней, ничего не предпринимая, и надеяться, что она поведет себя так же. Если не растеряешься, она обычно уходит. Пловец, пытающийся спастись бегством от акулы, не заслуживает уважения — она свободно делает около 50 миль в час, а пловец-аквалангист примерно пять.
Страшнее любой акулы были барракуды, стаями плававшие вдоль кра рифа. Впервые увидев, как вокруг него замелькали, словно серебристые пики, враждебно глядевшие существа с хищно выставленными вперед челюстями, Джонни от души обрадовался, что вверху покачивается на волнах его акваплан. Барракуды были не очень велики — не больше метра в длину, но в стае их насчитывались сотни; они образовали в воде живую стену, замкнутый круг, в центре которого оказался Джонни. Чтобы лучше рассмотреть его, барракуды описывали сужающиеся спирали и подступали все ближе и ближе. И вот уже Джонни ничего не видел, кроме их блестящих тел. Он размахивал руками и кричал в воду, но на барракуд это не производило никакого впечатления. Они неторопливо осмотрели его, потом без какой-либо видимой причины внезапно повернулись и исчезли в голубой дали.
Джонни выплыл на поверхность и, крепко вцепившись в акваплан, начал взволнованно советоваться с Миком. Время от времени он погружал голову в воду, чтобы проверить, не вернулась ли волчья стая.
— Они тебя не тронут, — успокоил его Мик. — «Куды» — трусы. Подстрелишь одну — все остальные бросаются наутек.
Джонни успокоился и при следующей встрече с барракудами уже не испугался. Все же он и потом не испытывал особого удовольствия, когда серебристые охотники окружали его, подобно флоту космических кораблей из чуждых миров. Ведь может случиться такое — одна из барракуд отважитс пойти на риск, и тогда вся стая…
Исследовать риф оказалось не так-то просто — он был слишком велик. Большая часть его находилась далеко за пределами, доступными пловцу, а на горизонте виднелись участки, где вообще никто не бывал. Джонни часто хотелось попасть в такие необследованные места, но он не отваживался — на обратный путь наверняка не хватит сил. Решение трудной задачи озарило его однажды, как раз тогда, когда они с Миком усталые возвращались домой, толкая перед собой акваплан, нагруженный полусотней килограммов рыбы.
Мик отнесся к его идее скептически: великолепно, но вряд ли осуществимо.
— Непросто сделать упряжь для дельфинов, — сказал он. — Они такие скользкие, что никакая сбруя не удержится.
— Я хочу придумать что-нибудь вроде эластичной шлеи, перед самыми плавниками. Если ее сделать достаточно широкой и плотно прилегающей, она не будет соскальзывать. Но пока не стоит никому рассказывать, а то засмеют.
Это было благое, но невыполнимое намерение. Всем хотелось знать, зачем понадобились губчатая резина, эластичная ткань, нейлоновые веревки и куски пластика причудливой формы. Так что они вынуждены были во всем признаться. Провести первые опыты тайно тоже оказалось невозможньм.
Прилаживать упряжь на Сузи пришлось при таком стечении публики, что Джонни от смущения готов был сквозь землю провалиться.
Тем не менее он застегивал пряжки на полосках ткани, обмотанных вокруг тела дельфина, стараясь сохранять невозмутимость и пропуская мимо ушей бесчисленные шутки и советы. Сузи полностью доверилась Джонни и не выказывала никакого недовольства, словно решив раз навсегда, что он не причинит ей никакого вреда. Для нее это была удивительная новая игра, правилам которой она охотно
