«Отдайте лучше мне в возмещение морального ущерба, причиненного вами и вашей тетушкой», – чуть не сказала Алёна, но не успела, потому что Доминик задумчиво проговорил:
– Хотя нет, зачем выкидывать? Она, наверное, редкость библиографическая. Я ее в Дижон отвезу, букинистам. Или в Париж, в квартал Друо. Там, говорят, на каждом шагу лавки букинистов да антикваров, и, может, за нее хорошие деньги дадут.
Алёна печально вздохнула. Поскольку парижская квартира Мориса и Марины находилась именно в квартале Друо и даже на улице, которая так и называлась, она не из вторых рук знала, что Доминик рассудил совершенно верно. Букинистов и антикваров там и в самом дел несчитано, такое уж место особенное. Есть даже собственный аукцион – Друо. Ишь ты, каким чутьем обладают пресловутые французские крестьяне! Понятно, что просто так Доминик не выпустит из рук дневник Николь Жерарди. Ну что ж, у Алёны есть копия… Хотя, если честно, на нее теперь даже смотреть не хочется, слишком много событий с ней связано, кровавых, страшных событий!
При мысли о кровавых событиях наша героиня наконец-то вспомнила, где вообще все трое находятся и свидетелями чего недавно были. Нет, не стоит обвинять их в бесчувственности за то, что они стоят тут, рядом с трупом Жюля, выясняя отношения. Они нарочно, из чувства самосохранения, тянули время, отдаляя минуту, когда надо будет оглянуться, взглянуть на мертвеца и решить, что делать теперь.
Похоже, та же мысль пришла и Манфреду с Домиником, потому что мужчины растерянно переглянулись, а потом посмотрели на Алёну.
– В полицию надо бы… – подал голос Манфред.
– Не надо! – в ужасе сказал Доминик. – Ты что? Лучше уехать отсюда немедленно!
Алёна вздохнула. Она понимала мужчин. Как и кому возможно будет доказать, что они являлись всего лишь ошарашенными, остолбенелыми свидетелями драки между русским террористом и… и призраком велосипедиста, убитого или умершего – теперь уже никто не ответит на этот вопрос! – где-то здесь, на дороге во Френ, двадцать два года назад. Да стоит им только обмолвиться, их всех троих сразу в психушку отправят. Если только не обвинят чуть раньше в преступном сговоре и коллективном убийстве Жюля. А поди докажи, что он сам упал и головой ударился, а не они его толкнули! Тем паче что он, похоже, и впрямь
– Такое ощущение, что человек просто упал – и умер от сердечного приступа, – задумчиво проговорил Доминик, подойдя ближе к мертвецу. – И при падении ударился головой. Послушайте, господа, давайте-ка убираться отсюда. И то диво, что никто до сих пор мимо не проехал. Если нас увидят здесь – не отмажемся. Пусть его найдет кто-нибудь другой.
И он бросился к машине. Секунда – зеленый джип исчез, будто его и не было.
– Садитесь, Элен, – скомандовал Манфред, хватая ее за руку. – Быстро! Едем!
– Слушайте, но ведь глупо же! – отмахнулась она. – Лучше поехать в полицию и сказать, что мы случайно наткнулись на труп.
– Ну уж нет! – хмыкнул Манфред. – Без меня! Если угодно, можете отправиться в полицейский участок в Тоннер. Но я вас туда не повезу. Мне тоже неохота в непонятную историю ввязываться. Ни один здравомыслящий человек не сунет носа в полицию до тех пор, пока его жареный петух в задницу не клюнет.
– Но отпечатки шин, следы обуви… – заикнулась было Алёна, однако Манфред посмотрел на нее, как на сумасшедшую:
– Какие отпечатки?! Да от них через минуту и помину не останется! Сейчас ливень грянет, смотрите, какие тучи. Скорей в машину!
«Откуда тучи, только же солнце было?» – хотела сказать Алёна, но не успела: Манфред чуть ли не силком втолкнул Алёну в свой «Лендровер», но все же она еще успела отскочить на обочину, выхватить из травы пистолет Жюля и швырнуть его в лесную чащу. Если уж маскироваться, то как следует. Остается надеяться, что пуля, разбившая стекло «БМВ», улетела в неведомые дали, и полиция, в которую кто-нибудь когда-нибудь привезет известие о неопознанном трупе, найденном на дороге во Френ, сочтет, что стекло «БМВ» разбилось по каким-нибудь вполне обыденным обстоятельствам.
И тут до нее дошли слова Манфреда: «Какие отпечатки? Да от них через минуту и помину не останется!»
Алёна изумленно глядела по сторонам. Но ведь только что сияло неоглядное чистое небо! Сейчас же собирался дождь, причем очень серьезный.
Дождь, который смывает все следы…
Алёна только головой покачала. Ну, значит, быть по сему!
– Слушайте, Элен… – прокашлявшись, заговорил Манфред.
Алёна заметила, что взгляд его устремлен не столько на скользкую дорогу, которая, конечно, требовала внимания водителя, сколько на ее злополучные коленки, исполосованные зелеными и красными царапинами, с которых отклеился пластырь.
Красота невообразимая. Просто бешеная красотища!
– Слушайте, Элен, – повторил Манфред, откашлявшись вновь. – Я не буду ходить вокруг да около, распространяться о погоде и природе…
Алёна навострила уши. Так-так…
– У меня дома есть одна мазь, – продолжал Манфред все более хриплым голосом, – причем совершенно чудодейственная. Может быть, мы на минутку заедем ко мне и я вам ее дам? А если позволите… – тут он откашлялся в третий раз, – а если позволите, сам смажу ваши колени. Честно говоря, мне бы очень хотелось…
Голос его стал еле слышен.
Вот так – не о погоде, не о природе, не о невероятных событиях, которые только что происходили на
