– Да, милорд, – покорно ответила Оливия.
Батшебе тоже не оставалось ничего иного, как согласиться. Лорд Харгейт говорил истинную правду. Кто-нибудь из ужасных Делюси обязательно возьмет пример с Оливии и вновь попытает счастья.
Вопрос должен быть решен раз и навсегда.
Ну а ей, как обычно, предстоит извлечь максимальную выгоду из сложившейся ситуации.
Джентльмены отправились на раскопки вместе с детьми, а Бенедикт остался дома, сказав, что должен срочно написать несколько писем.
Сначала он собирался написать только матери, но потом вспомнил о братьях. Все они, пусть и в разной степени, пострадают от его решения уехать вместе с Батшебой.
Затем пришел на ум доклад, который он обещал подготовить для важной парламентской комиссии. За докладом последовали письмо адвокату относительно одного из клиентов и два обращения к высочайшим особам с просьбой проявить милосердие в решении неоднозначных криминальных случаев.
Кроме того, предстояло найти преемников, готовых возглавить несколько филантропических начинаний.
Виконт сидел за письменным столом с пером в руках, однако лист бумаги так и оставался пустым.
– Ратборн, мне необходимо с вами поговорить, – произнес знакомый голос.
Батшеба стояла в проеме распахнутого французского окна. Из сада в библиотеку залетал свежий душистый ветерок. Бенедикт отложил перо и встал.
– Мне казалось, ты тоже отправилась на поиски сокровищ.
Она закрыла дверь и вошла. В комнате сразу посветлело.
– Конечно, следовало пойти, – ответила Батшеба. – Должен же присутствовать свидетель со стороны Эдмунда Делюси. Но дети ничего не найдут. Все, кроме двух глупых созданий, прекрасно это знают.
– Понимаю, о чем ты думаешь, – заметил Ратборн. – Видел, как испугалась, когда лорд Мандевилл заявил, что они копали недостаточно глубоко.
– Теперь старый граф будет придумывать все новые и новые поводы, чтобы задержать наш отъезд. – Крепко сжав руки, Батшеба принялась нервно ходить по комнате. – Сегодня надо копать глубже. Завтра потребуется исследовать территорию вокруг Нью-Лоджа. Ты же понимаешь: его вовсе не волнуют старые призраки, что бы ни говорил твой отец. Мандевилл хочет отдать Оливию семье Джека. Как и все остальные, считает меня недостойной матерью. Уверен, что Оливия должна получить все возможные материальные блага. Разве можно винить его за это? А может быть, старик просто стремится перед смертью проявить благородство и примирить семьи.
– Я же обещал, что ни за что не позволю отобрать у тебя Оливию. – Бенедикт подошел и взял стиснутые руки Батшебы в свои ладони.
– Закон гласит, что ребенок принадлежит отцу, а значит, и его родственникам, – печально констатировала Батшеба.
– Ну что ж, в таком случае лорду Фосбери придется подать иск в суд и ближайшее десятилетие провести в дорогостоящей тяжбе.
– Ты упустил из виду одно немаловажное обстоятельство, – сдержанно заметила Батшеба. – Если ты уедешь со мной, то не сможешь позволить себе дорогостоящих судебных процессов. Сразу потеряешь влияние и на самого лорда Фосбери, и на тех, кто ему сочувствует. Не забывай: за твоей спиной уже не будет маячить тень короля.
Ратборн знал, что его ждет. Прекрасно понимал, что многое теряет.
Но понимал также и то, что молод, умен и полон сил. Сможет построить новую жизнь. Счастливую жизнь, с любимой женщиной и ребенком, к которому уже успел привязаться.
– В таком случае придется проявить хитрость и смекалку, – заключил он и обнял Батшебу. – Увезем Оливию тайно, во мраке ночи. Пожалуйста, не волнуйся. Положись на меня. Не забывай, что я все-таки безупречен.
Она рассмеялась, и Бенедикт почувствовал, как отступило напряжение.
– Беда в том, что я вовсе не уверена, действительно ли стоит лишать ее… Что это за шум?
Птицы, подумал Бенедикт. Так кричат рассерженные вороны.
Батшеба распахнула французское окно, вышла в сад и прислушалась. Звук повторился.
Нет, это не птицы.
Крик.
Батшеба подобрала юбки и побежала.
Бенедикт бросился следом.
– Мама!
– Иду! – крикнула в ответ Батшеба. Ратборн уже обогнал ее: длинные сильные ноги – серьезное преимущество в беге.
– Мама!
Оливия выскочила из-за угла и, широко раскинув руки, мчалась прямо на мать. Грязная, черная с головы до ног, но целая и невредимая. Да еще и в состоянии бежать и кричать. Уже хорошо.
В следующее мгновение появился и лорд Лайл, такой же грязный.
– Сэр! – завопил он. – Дядя!
