Валентиновича.
– Как же ты не уберег шефа?
– Сам он от моей охраны отказался. Заставил квартиру стеречь.
– Часто Теплоухов без тебя ездил?
– Из Новосибирска первый раз уехал и вернулся в гробу.
– Не знаешь, кто ему такую свинью подложил?
– Я вообще ничего не знаю.
– Ну, Михаил, такого быть не может, – с упреком сказал Слава. – Постоянно находиться рядом с шефом и не знать круг его общения… Выходит, ты зря ел свой хлеб?
– Ничего не зря. При мне шефа никто пальцем не тронул.
– А попытки «тронуть» были?
– И не раз.
– Расскажи хоть об одном случае.
– Чо я помню, что ли…
– Последний, наверное, помнишь.
– Последний… – Буфетов наморщил лоб. – Нынче весной, кажись, в марте, когда мы с шефом ждали в аэропорту Толмачево отлет московского рейса, на Николая Валентиновича «наехал» крутой азербайджанец, пока я в туалет отлучался. Пришлось осадить наглеца и заставить извиниться за хамство.
– Азербайджанец – Сурен Абасов? – наугад спросил Слава.
– Ну.
– Чего ему надо было от Теплоухова?
– Хотел на халяву получить в «Лебеде» полставки охранника. Шеф резко отбрил халявщика, мол, у нас и без него «крыша» надежная. Сурен был крепко поддатый. Полез в пузырь, стращать начал. Тут я вмешался, и наглец слинял без звука.
– Михаил, тебе не кажется любопытной такая картинка: в марте Сурен вымогал у Теплоухова полставки, а в апреле из «Лебедя» задарма увели гарнитур? Надежная ваша «крыша» на деле оказалась дырявой…
Буфетов усмехнулся:
– Я говорил шефу, что гарнитур – работа азербайджанца. Шеф одернул: «Мишаня, это не твоя проблема».
– А что говорят ваши охранники?
– Ничего. Разборки всегда проводятся в глухой тайне. Конечно, они знают, куда уплыл гарнитур, но никогда и никому об этом не скажут.
– Почему?
– Порядок такой: не осилил – молчи, как рыбка, чтоб обиды не причинить сильному.
– Иными словами, не обижай слабого, если он сильнее тебя? – невесело сострил Голубев.
– Ну.
– Ты ведь не испугался Абасова. Чего ж охранники сдрейфили?
– Мои аргументы – физическая сила. А при разборках – у кого стволы мощнее, тот и победитель.
– У ваших какое оружие?
– Три «макаровских» пистолета: у Помыткина и у парней-афганцев. Остальным из-за уголовного прошлого не дали разрешение на владение огнестрельным оружием. Хотели мужики тайком приобрести что-нибудь весомое. Шеф категорически запретил им самовольщину, чтобы не нарваться на статью за незаконное хранение.
– Выходит, у Сурена арсенал мощнее?
– Наверно, так. Помыткин при мне шефу проговорился, дескать, с «Макаровым» против «Калашникова» не попрешь. Изрешетят, гады, автоматными очередями.
– С кем-нибудь из охранников можно переговорить?
– Сейчас они на похоронах. Да и бесполезно с ними на эту тему вести разговор. Если уж шефу конкретно не сказали, то вам и малейшего намека не выскажут.
– Ты вначале тоже крутил вокруг да около, теперь же, смотри, как хорошо беседуем.
– Мне терять нечего.
– То есть?..
– Ребята держатся за место, а я сидеть здесь в сторожах не буду. Найду более подходящую работу.
– Черемисину разве не нужен телохранитель?
– Ярослав меня не возьмет. Сегодня не дал даже вместе со всеми шефа в последний путь проводить. Заставил офис караулить.
