ему придется забежать так далеко. Он рассчитывал тотчас же вернуться. Как только выяснит, что ненавистная супруга собирается делать с дневником. И каков был его ужас, когда узнал. Главное условие сохранения страшной тайны – это неприкосновенность их брака! Но не просто формальная, как было прежде, а подавай ей истинный союз души и тела!
– Но я ненавижу тебя! Ты погубила меня! – кричал Верховский. – Неужели ты надеешься, что мы заживем, как голубки?
– А что, князь, вы ночью удавите меня подушкой? Так я не боюсь! Если со мной беда какая случится, бумажки будут преданы огласке надежным человеком! Так что в ваших интересах холить меня и лелеять, сдувать пылинки и смотреть в рот!
– Но я погубил девушку, чистую, невинную!
Я обобрал ее, оставил без средств к жизни!
– Ай, ай, как нехорошо! Но горю можно помочь! Надобно выслать ей денег и написать письмо. А что написать, сами придумайте, – цинично-равнодушно изрекла княгиня.
Но это было показное равнодушие. Она понимала, что Евгений действительно готов бросить все к черту и лететь назад, невзирая на ее угрозы. Что пересилит? Любовь и преданность или страх и подлость?
Верховский написал Наде письмо, но разве доверишь бумаге истинную подоплеку событий.
Он клялся, что вскоре уладит неожиданные семейные трудности и примчится за Надюшей.
Ответа нет. Еще бы, ведь он писал по старому адресу! Тогда он телеграфировал в клинику и получил страшную новость, после которой ему стало все равно. Он смирился с ролью породистого пса, которого злобная хозяйка и любит и бьет одновременно, таская за собой на поводке.
Но как быть с мечтой о семейном рае и уютном гнезде в Курской губернии? Отчего не явился милый друг Ростилав Еремеевич?
Княгиня обратилась в полицию и через некоторое время получила ответ. Нет такого господина, а есть Еремеев Ростислав Христианович, очень даже известный полиции ловкий мошенник, талантливый в своем роде человек. В Курской губернии родился, имение было, да только действительно ушло за долги. И вовсе не родительские, а самого Ростислава, пустившего родовое гнездо с молотка.
Лидия Матвеевна и Евгений мечты свои похоронили. Не удалось им покинуть друг друга и уплыть в другую, чистую и светлую, жизнь.
Верховский предполагал, что рано или поздно судьба сведет его с Ковалевскими. И вот свершилось! Дуэль! Это замечательно! Конечно, он не станет стрелять в старика, пропади он пропадом! Но на всякий случай надо побеспокоиться о секундантах, завещании и прочих неизбежных хлопотах.
Те же сложные вопросы пришлось решать и Василию Никаноровичу. И прежде всего, кого просить в секунданты? Дело-то подсудное! Друзья его кто в могиле, кто уж слишком стар для подобных вещей, да и доверить нельзя никому, ужасную причину поединка. Как ни крути, придется идти к Роеву. Он человек чести, это и его тайна. Только согласится ли, ведь за участие в дуэли грозит арест. Тогда конец карьере? Ну да попытка не пытка!
Владимир Иванович встретил Ковалевского с нескрываемым изумлением. Василий Никанорович отметил про себя, что Роев прекрасно выглядит.
– Почти на пороге перехватили меня, Василий Никанорович!
– Я помешал вашим планам, Владимир. Вижу, вы куда-то собрались? – Ковалевский растерянно потоптался на месте.
– Да, я приглашен в один дом, но, если у вас ко мне важное дело, я отменю свой визит, – спокойно согласился Роев и пригласил гостя в кабинет.
Ковалевский сел в предложенное кресло и без длительного вступления выложил все, что произошло, одним махом. По мере его рассказа Владимир становился все более бледным и напряженным. Все его усилия забыть эту историю и эту семью пошли прахом. Он надеялся, что рана пусть не зажила, но зарубцевалась. Но нет! Боль, прежняя, сильная, пронзила его, когда он узнал о телеграмме!
– Позвольте мне стреляться вместо вас! – воскликнул он. – Ваши годы…
– Нет, Владимир! Нет! Надя умерла, а ваша жизнь еще впереди. Зачем ломать ее из-за подлеца. А мне все равно! Прошу вас только в секунданты. А я заранее градоначальнику напишу, мы с ним давно знакомы. Так что на этот счет не беспокойтесь, неприятностей не будет, или обойдетесь пустяком, Роев широкими шагами ходил из угла в угол.
С каким же остервенением он разорвал бы ненавистного соблазнителя на куски!
– И еще просьба, – безжизненным голосом проговорил Ковалевский. – Если я не вернусь с дуэли, Наденьку забрать из чужой земли. Пусть покоится рядом со мной! Я фамилию доктора запомнил, он, верно, поможет вам отыскать могилу бедной девочки!
Владимир с ужасом посмотрел на Ковалевского.
– Я понимаю, что это хлопотное дело! Придется просить специального разрешения.
– Я обещаю вам! – печально, но твердо произнес Владимир, взяв ладони Ковалевского в свои руки.
Они обменялись рукопожатием и приступили к обсуждению деталей поединка. Доставление письма сопернику, пистолеты, переговоры с противной стороной – все это теперь были заботы секунданта. Владимир Иванович отнесся к своей новой роли предельно скрупулезно, отчаянно страдая, что сам не может сойтись с соперником и погубителем бедной Нади. Но как хорош Ковалевский. Глаза его горели, ноздри трепетали, взгляд стал решительным, а движения резкими. Да, недаром в прошлом он слыл молодцом, храбрецом и красавцем! Возможная гибель от пули соперника не пугала его, он печалился только о своей ненаглядной Катерине Андреевне, которая останется на свете одна-одинешенька!
Домой Василий Никанорович вернулся уже далеко за полночь. Он оставил Роева горевать о смерти Нади, а сам запретил себе убиваться о потере. Он не может дать слабину душе, воли слезам, пока этот негодяй ходит по земле!
Именно поэтому он решил ничего не говорить жене. Ковалевский представил ее крик, слезы, это будет
