затем следовало:
'Не впервые к стенам этого прекрасного города рвутся враги. Когда в октябре 1919 года белые банды Юденича находились у ворот красного Питера, великий Ленин писал его доблестным защитникам: 'Товарищи! Решается судьба Петрограда! Враг старается взять нас врасплох... Он силен быстротой, наглостью офицеров, техникой снабжения и вооружения. Помощь Питеру близка, мы двинули ее. Мы гораздо сильнее врага. Бейтесь до последней капли крови, товарищи, держитесь за каждую пядь земли, будьте стойки до конца...'
С передовой соседствует репортаж о том, как ленинградцы поднимаются на защиту родного города. На первую полосу вынесена также заметка о митинге в танковой части, где прозвучали такие слова: 'Все мы, если нужно, умрем под Ленинградом, но город не сдадим'.
А на второй полосе - статья генерал-майора М. Процветкина 'Воздушная оборона города'. В ней сообщается, что в ленинградском небе за одну только декаду фашистская авиация потеряла свыше ста машин. Именно здесь - в воздушных боях над Ленинградом - отличились летчики Здоровцев, Харитонов и Жуков, первыми удостоенные звания Героя Советского Союза за боевые подвиги в Отечественной войне.
Среди сбитых над Ленинградом и взятых в плен немецких летчиков немало таких, которые бомбили города Франции, Англии, Польши. Один из них признался, что он бомбил там 17 месяцев подряд, а воздушный бой ему впервые навязали здесь, над Ленинградом, и сразу же 'приземлили'. Та же участь постигла и другого фашистского аса - командира полка. Не доверяя своим подчиненным, он решил лично попытать счастья и полетел на Ленинград. В первом же воздушном бою был сбит и захвачен в плен.
* * *
В Ленинграде у нас работал тогда опытный собкор Валентин Хействер. Всеволод Вишневский писал мне о нем: 'Работает он здорово, часто выезжает в дивизии, полки, лазит под огонь...'
Все же мы решили послать на подмогу ему писателя. Выбор пал на Льва Славина.
С Львом Исаевичем Славиным я познакомился и подружился на Халхин-Голе, в 'Героической красноармейской'. Там он пользовался высоким авторитетом не только как писатель, а и как бывалый воин. Славин ведь был солдатом, а затем прапорщиком в первую мировую войну. Правда, на Халхин-Голе он выглядел не таким бравым, как в те времена. Годы сказывались. Да и служба была иной - не так уж требовалась в редакции безукоризненная строевая выправка. Выцветшая под беспощадным монгольским солнцем военная форма сидела на Славине далеко не щегольски. Но он был подвижен и вынослив в походной жизни, удивительно спокоен под огнем противника, темпераментен в работе. У этого мудрого человека таился неиссякаемый запас юмора.
В первые дни Отечественной войны, когда я начал собирать в 'Красную звезду' моих добрых боевых товарищей-халхингольцев, кинулся, конечно, искать и Славина. А он, оказывается, уже работал в 'Известиях'. С этим я примириться не мог. 7 июля пригласил его к себе, спрашиваю:
- Как вы попали в 'Известия'?
Лев Исаевич, видимо, уловил в моем вопросе оттенок упрека, стал оправдываться:
- Боялся опоздать на войну. А тут подвернулось предложение 'Известий' стать их корреспондентом, я сразу же и согласился...
- Ладно, - прервал я Льва Исаевича, - вот прочитайте и распишитесь, и протянул ему, как говорили в старину, 'казенную' бумагу. Это был приказ, датированный тем же днем - 7 июля. Он гласил: 'Интендант 2-го ранга Славин Лев Исаевич призывается в кадры РККА и назначается корреспондентом газеты 'Красная звезда'. Заместитель наркома обороны армейский комиссар 1-го ранга Л. Мехлис'.
Не знаю, обиделся ли Лев Исаевич за то, что я не переговорил с ним предварительно об его перемещении? Я почему-то был убежден, что все, кто работал в 'Героической красноармейской', не откажутся работать со мной в 'Красной звезде'. В молодости многим свойственна чрезмерная самонадеянность. Как видно, и у меня был некоторый избыток ее. Однако Славина это не шокировало. Позже он сам писал: 'Я согласился работать в 'Известиях' не без сожаления. Я предпочел бы 'Красную звезду': там вся наша халхингольская компания. Но 'Известия' опередили. Как же я был обрадован, когда наш фронтовой халхингольский, а ныне редактор 'Красной звезды' добился в ПУРе моего перевода в 'Звездочку', как мы интимно-ласково называли 'Красную звезду'.
Уже 10 июля у нас был напечатан очерк Славина 'Лейтенант Сотников' - о подвиге командира артиллерийской батареи. Материал был добыт в военном госпитале, что для опытного в прошлом газетчика не являлось делом трудным. Затем последовал новый его очерк о связисте. Это далось Славину еще легче тема знакомая. На Халхин-Голе он часто писал о связистах.
Однако надо было поспешать в Ленинград. Уехал туда Славин не один. За день до отъезда он сказал мне:
- Узнал о моей командировке Светлов и стал умолять: 'Похлопочи перед редактором, чтобы и меня с тобой послали'. Вот я и прошу за него.
Я внял этой просьбе, о чем жалеть потом не пришлось. И в Ленинграде, и на других фронтах Отечественной войны Михаил Светлов проявил себя с самой лучшей стороны.
Машина, на которой наши спецкоры выехали из Москвы, свободно прошла в Ленинград, пожалуй, одной из последних. Лев Исаевич рассказывал мне потом, с привычным юмором:
- Мы гнали вовсю. Сняли даже глушитель, чтобы увеличить скорость. Затем полетела одна из банок аккумулятора. Если машина не заводилась, приподнимали ее задок и принимались вертеть задние колеса... Невдалеке от Ленинграда проскочили через минное поле. Когда нам сказали об этом, мы только пожали плечами: переживать не было времени.
Поселились Славин и Светлов в полупустой гостинице 'Астория'. Выбрали себе не 'люкс', хотя можно было занять любые апартаменты, а полутемную, тесную комнатушку. Она имела одно очень важное преимущество: ее прикрывала (если не от вражеских бомб и снарядов, то от их осколков) глухая кирпичная стена соседнего дома.
Впрочем, наши спецкоры не засиживались в 'Астории'. Они ежедневно бывали в войсках, на передовых позициях. Путь туда был уже совсем недалеким.
- К боевым участкам подвозил трамвай, - рассказывал Лев Исаевич. - За пятнадцать копеек... У ворот Кировского завода кондуктор объявлял: 'Конечный пункт, дальше фронт'. Немецкие позиции были всего в шести километрах от завода. 'Оскорбительно близко', - как отметил однажды Александр Штейн...
Бесконечные тревоги, бомбежки и артобстрелы в самом городе бывалый солдат Славин переносил, конечно, легче, чем Светлов, но и поэт проявлял должную выдержку и бодрость духа. Как всегда, острословил. Узнав, что на квартире у одного знакомого журналиста, жившего на Московском шоссе, расположился ротный патронный пункт, Михаил Светлов спросил его:
- Старик, когда приглашаешь нас к себе на патроны?
В штабе фронта нашим спецкорам показали перехват гитлеровского радио: 'Немецкие войска проникли в Ленинград'. Светлов добавил от себя:
- Передачу ведет барон Мюнхгаузен.
Однажды, как свидетельствует Славин, его друг вернулся с передовых позиций преисполненный какой-то необыкновенной бодрости.
- Знаешь, что я видел на Пулковской высоте? - воскликнул он. - Орудие с 'Авроры'. Да, да, то самое, которое грохнуло по Зимнему дворцу в семнадцатом году. Так вот, оно сейчас стоит на огневой позиции и грохает по немцам. Здорово, а? Нет, ты только вдумайся! Сама Октябрьская революция бьет по фашистам!
* * *
Напечатали очерк Янки Купалы 'Народная война' с таким примечательным авторским вступлением:
'Белоруссию во все века звали многострадальной землей. Стоя на рубеже между славянскими народами и германскими, тевтонскими ордами, она не раз грудью своей отражала нападение псов-рыцарей, напудренных фридриховских солдат и полков кайзеровской Германии. Всегда мы шли с русским народом, всегда побеждали вместе'.
В очерке воспроизведена старая белорусская легенда, утверждающая силу коллективной солидарности и дружбы:
'Наступило однажды время, когда высохли реки и родники и не стало в мире воды. Все люди, звери и птицы собрались тогда вместе и стали копать озера. Только птица чибис не приняла участия в общей работе и была наказана великой карой: всегда летать над водой и вечно просить 'пить'... Народная сказка, сложенная белорусами, как бы учит людей: быть вместе, работать и сражаться вместе. Слава дружбе, горе - измене!
...Наше горе, наши слезы,
Жалобы глухие
Встанут силой, встанут грозной
За права людские.
Верьте песне - выйдут зори!
Время наступает:
На волнах людского горя
Правда выплывает'.
Много в номере и других писательских материалов. Очерк Василия Ильенкова о воентехнике Бузоверове, собравшем под бомбежкой из двух аварийных самолетов одну вполне боеспособную машину, притом выполнил эту работу втрое быстрее, чем положено по самым сжатым нормам. Борис Галин написал о санитарном поезде, обслуживающем западное направление. Писатель провел там день и ночь и нарисовал впечатляющую картину борьбы за спасение человеческих жизней в этом госпитале на колесах.
28 августа
Этот день мне запомнился... Но предварительно необходимо рассказать о событиях, предшествовавших ему.
Недели за две до того мне стало известно, что войска Западного и Резервного фронтов пытаются перехватить у противника инициативу на
