Щеголевой, с многими из местных жителей. Они рассказали о чудовищных злодеяниях фашистских варваров. Гитлеровцы пришли в Ясную Поляну 29 октября. А до этого в течение двух дней безжалостно обстреливали и бомбили усадьбу. Погибло много женщин, детей. Убит был и Павел Давыдович Орехов, председатель местного колхоза, в прошлом ученик Льва Николаевича Толстого.
Потом музей превратили в казарму. В садике перед ним новые хозяева начали резать коров, свиней, гусей, кур, развели костры. Ломали изгородь, срывали с петель двери, рубили и жгли мебель. Для чего-то вспороли диван, на котором родился Лев Николаевич. Изрезали ковры. Часть музейных экспонатов отправили в Германию. Осквернили могилу писателя, устроив возле нее свалку.
Все это записал Трояновский и помчался в Тулу - передавать свою корреспонденцию в редакцию. Во время передачи я случайно зашел на редакционный узел связи. Вижу - мучается наша стенографистка Муза Николаевна, по нескольку раз переспрашивает каждую фразу.
- Откуда передают?
- Из Казани.
Странно! В этом тыловом городе у нас вроде никого нет. Снова обращаюсь к Музе Николаевне:
- Кто передает?
- Трояновский!
Павел Трояновский в Казани?! Как он там появился? Ведь ему же приказано быть в Ясной Поляне. Я взял телефонную трубку, спрашиваю:
- Трояновский! Почему вы в Казани?
Сквозь треск и писк пробился голос Трояновского, и все разъяснилось. Оказывается, из Тулы нет прямой связи с Москвой. Опытного корреспондента это не обескуражило.
- А с кем есть связь? - спросил он телефонисток.
- С Рязанью
- Вызывайте Рязань.
Вызвали, но там тоже нарушилась связь со столицей, предлагают соединить с Куйбышевым. Однако и Куйбышев не утешил:
- Москва на повреждении.
- С кем же имеете связь?
- С Казанью.
- Дайте Казань...
Вот таким кружным путем и пробился к нам Трояновский. Диктовку своей корреспонденции он закончил в два часа ночи. Газета уже сверстана, вот-вот должна была уйти в печать. Пришлось задержать. Корреспонденция о Ясной Поляне стоила того. Она вызвала у советских людей, в том числе и в войсках, громивших противника под Москвой, новую волну испепеляющего гнева против изуверств фашизма.
Откликнулся на эту корреспонденцию и Алексей Толстой, знавший каждый уголок усадьбы Льва Николаевича, где 'расправлял крылья его гений', где 'рождались страницы, над которыми мы смеялись и плакали и учились быть лучше, чем мы были'.
Алексей Толстой дал точное объяснение злодейству гитлеровцев в Ясной Поляне, определил меру вины и меру ответственности за это и солдатни Гитлера и самого Гитлера, очень убедительно сказал о глубине их нравственного падения:
'Это не варвары, ибо варвары не виноваты в том, что еще не поднялись на ступень цивилизации. Не оскорбляйте варваров, называя этим именем солдат Гитлера. Не обижайте природу, называя дикими зверями солдат Гитлера. Они просто - падшая сволочь'.
* * *
Контрнаступление советских войск под Москвой поставило в крайне трудное положение не только гитлеровских генералов, но и гитлеровских пропагандистов, чем не замедлили воспользоваться наши сатирики. В 'Красной звезде' от 16 декабря очень удачно выступил старейший из фельетонистов 'Правды' Д. И. Заславский. Он выписал в хронологическом порядке декабрьские сообщения департамента Геббельса, противоречившие одно другому, истинному положению вещей и здравому смыслу. Вот как выглядят эти выписки:
'Германские круги заявляют, что германское наступление на столицу большевиков продвинулось так далеко, что уже можно рассмотреть внутреннюю часть Москвы через хороший бинокль' (Германское информбюро, начало декабря).
'Восточный фронт представляет в настоящее время только лишь тактический, а не стратегический интерес' (11 декабря).
'Германское командование издало строгий приказ воздерживаться от наступательных действий' (12 декабря).
'По сообщению советского информбюро, наши части якобы начали отступление... Эти сообщения ни в коем случае не соответствуют действительности...' (14 декабря).
'...Наши войска немного отходят назад...' (В тот же день).
'То, что русские называют бегством, это не что иное, как планомерное оставление позиций' (В тот же день).
Весь этот вздор напомнил сатирику известную басню Ивана Андреевича Крылова о Лисе и винограде. Фельетон так и называется: 'Старая басня'. Стоит его повторить здесь:
'Одна жадная и хитрая лиса увидела однажды на Востоке в большом чужом саду прекрасный виноград. У лисы на этот чужой виноград разгорелись глаза и зубы.
- Это мое жизненное пространство! - сказала лиса и бросилась в чужой сад.
Она наступала большими прыжками и приблизилась к стенам сада.
- Ура! - крикнула лиса. - Мое око уже видит виноград без всякого бинокля. Еще один прыжок, гам! - и я съем эти чудесные гроздья, которые горят, как яхонты.
Но сад был окружен очень высокими стенами и охранялся зоркими сторожами. Напрасно лиса бросалась на стены. Она лишь понесла большие потери зубами, ушами, хвостом. Кроме того, ей набили такую оскомину, что она не могла уже прыгать, и ползла на брюхе.
Лиса посмотрела на виноград и сказала:
- Что-то пропал у меня к нему стратегический аппетит, а есть только тактический интерес. Я интересуюсь тем, как я выберусь отсюда.
И лиса тактически поползла, как рак: задом наперед. Она говорила:
- Я немного отступаю.
Потом она поползла скорее и сказала:
- Люди называют это бегством. А я называю это планомерной победой в обратном направлении.
У нее уже не было сил ползти. Она еще раз посмотрела на виноград издали и сказала:
- Этот виноград имеет только местное значение. Я в таком месте винограда не ем.
Тут ей еще раз набили оскомину, и хитрая, но глупая лиса с воем покатилась на карачках'.
'Старую басню' автор снабдил подзаголовком: 'Новый перевод германского информационного бюро'.
17 декабря
Освобожден Калинин! На первой полосе 'Красной звезды' рядом с сообщением Совинформбюро 'В последний час' - портреты командующего Калининским фронтом И. С. Конева и двух командующих армиями - И. И. Масленникова и В. А. Юшкевича.
Бои за этот город были трудными. С самого начала они проходили в замедленном темпе. Войска Калининского фронта не имели численного превосходства над противником ни в живой силе, ни в технике. Им не удалось с ходу форсировать Волгу. Враг упорно сопротивлялся. Только за 7-9 декабря было отражено до 20 неприятельских контратак. Наши войска несли значительные потери, но наступательный порыв не остывал.
Это отмечено и в нашей передовой 'Освобождение города Калинина', и в материалах второй полосы, которая открывается обзорной статьей Зотова 'Бои за Калинин'. По правде говоря, мы рассчитывали на другой материал. Зотову поручалось организовать статью командующего фронтом. Она была готова своевременно. Перед отправкой ее в редакцию Конев внес в текст последние уточнения и надписал чуть выше заголовка: 'Передать немедленно'.
С чувством уже выполненного долга Зотов отправился на узел связи, но вскоре его опять вызвали к Коневу. За широким дубовым столом, какие встречались тогда во всех крестьянских избах, рядом с командующим сидел член Военного совета фронта корпусной комиссар Д. С. Леонов.
- Как с передачей статьи? - поинтересовался Иван Степанович.
- Заканчивают, - доложил Зотов.
- Знаешь что, - сказал Конев, - пусть эта статья идет за твоей подписью... Делали-то мы ее вместе.
Корреспондент пытался возразить:
- В редакции ждут не мою, а вашу статью.
- Пускай дадут твою, так будет лучше, - настаивал Конев. - Я при случае все объясню редактору.
Зотов позвонил мне по телефону и упавшим голосом рассказал о происшедшем.
- Ничего не поделаешь, - ответил я, - дадим статью за вашей подписью.
Почему Конев принял такое решение, разгадка пришла на второй день. Другая статья Конева об освобождении Калинина появилась в 'Правде'. Тут не обошлось без 'фитиля' со стороны корреспондента 'Правды' по Калининскому фронту Бориса Полевого. Оказывается, 'Правда' тоже заказала Коневу статью об освобождении Калинина. Иван Степанович посчитал, что неудобно ему выступать одновременно в двух газетах, и выбрал, понятно, 'Правду'. Но не без 'помощи' Полевого...
Очевидно, именно этот случай и имел в виду Борис Николаевич, сделав на одной из своих книг, подаренных мне, такую надпись: 'Генералу от журналистики Давиду Иосифовичу Ортенбергу - славному фитильщику среди редакторов на добрую память от фитильщика среди корреспондентов. Дружески. Б. Полевой. 24 октября 1966 г.'
* * *
В том же номере газеты с большим очерком выступил и другой наш спецкор по Калининскому фронту Леонид Лось. Его потрясла драма, разыгравшаяся под Калинином. Собственно, здесь повторилось то же, что и под Ельней во время августовских боев, о чем писал тогда Михаил Шолохов в своей статье 'Гнусность'. Чтобы остановить продвижение наших войск на Калинин, гитлеровцы пригнали на поле женщин из окрестных деревушек и за их спинами пошли в контратаку. Знали, что не станем мы стрелять по своим. И все-таки контратака не удалась. Командир нашей части сумел сманеврировать: навалился на гитлеровцев с флангов, отсек 'заслон' и. учинил над изуверами такую расправу, какой они заслуживали. Лось встретил спасенных женщин, разговаривал с ними. Две были ранены. Одна, совсем молодая, поседела. Но все держались с достоинством. Сказали спецкору:
- Мы шли впереди их и кричали нашим: 'Стреляйте, стреляйте же! Бейте этих
