опозданием на три дня. За это мы им обоим 'выдали'. Они пробовали оправдать задержку многими причинами: самолет был неисправен, непогода. Но им сказали:
- А как же Симонов?..
Вину свою Бернштейн и Темин несколько искупили тем, что привезли хорошие снимки. На фотографиях внушительно выглядит та самая дорога на Запад, о которой писал Симонов. И еще была одна репортерская находка: на сани, в которые впряжена лошадь, погружен малолитражный автомобиль. Под снимком этим подпись: 'Зимний тягач' последнего немецкого образца, брошенный при отступлении немцев из г. Епифань'.
21 декабря
Накануне вечером заехали в редакцию, чтобы сдать очередной свой репортаж, Милецкий, Хирен и Капустянский. На мой вопрос: 'Когда возьмете Волоколамск?' - ответили пожатием плеч, развели руками. Потом не без юмора рассказали, как сами пытались узнать об этом у Рокоссовского. Явились к нему на КП вместе с корреспондентами других газет. Генерал принял их приветливо. А они молчат, ничего не спрашивают: не принято задавать такие вопросы. Рокоссовский, конечно, догадался, зачем пришли журналисты, но тоже молчит. Так помолчали-помолчали, да и стали прощаться. Уж вдогонку командующий сказал:
- Спокойной ночи. Далеко не уходите...
В ту же ночь - с субботы на воскресенье, когда верстался этот номер газеты, - армия Рокоссовского овладела Волоколамском. Я созвонился с редактором 'Правды' Поспеловым и редактором 'Известий' Ровинским, предложил им съездить туда. Для меня и Ровинского отлучиться из редакции в воскресенье относительно легко - в 'Известиях' и 'Красной звезде' этот день считается выходным. Поспелову труднее: 'Правда' выходила без перерыва. Поехал, однако, и он, пригласив с собою Ставского. А я прихватил Темина. В многоместной машине 'ЗИС-101' пятерым пассажирам было отнюдь не тесно. Только тяжеловесна она, как трактор, пришлось нам понатужиться, выталкивая ее плечами из ухабов разбитой фронтовой дороги.
Чем ближе к Волоколамску, тем ощутимее дыхание фронта. Много разбитых немецких танков и орудий, смятых, искореженных автомашин. Немало автотранспорта брошено противником из-за отсутствия горючего. По обочинам присыпанные снегом трупы гитлеровцев. Дорога выглядит словно вдруг остановившийся на ходу конвейер гигантской битвы: все застыло здесь в каком-то противоестественном положении.
Ставский старательно подсчитывал вражеские танки и пушки. Не доезжая до Волоколамска, он, однако, сбился со счета: цифра была уже трехзначной. Временами Владимир Петрович просил остановиться и тащил нас всех осматривать трофеи. У одной огромной немецкой пушки мы задержались несколько дольше, чем у других: там при нас красноармейцы выволакивали из погребов прислугу, не успевшую унести ноги.
Дорога то круто взмывает на пригорки, то скользит вниз по лесному коридору. На перекрестках указатели на немецком языке. Всюду могильные кресты - в касках и без касок. Попадаются целые рощи березовых крестов с табличками. На табличках готическим шрифтом выжжены имена и даты. Судя по датам, все это наколочено в октябрьских боях. Выходит, хорошо потрудились наши бойцы в те грозные дни, сдерживая натиск врага.
На центральной площади Волоколамска - виселица, а внизу, на снегу, восемь снятых с нее трупов. Местные жители рассказали, что казненные провисели с месяц - гитлеровцы не разрешали захоронить их. Сегодня этих мучеников будет хоронить весь город. В числе казненных - две девушки. Одна из них лежит с открытыми глазами, будто до сих пор удивленно глядит окрест. Свидетели казни говорили нам, что, когда гитлеровский палач надевал ей на шею петлю, она крикнула на всю площадь:
- Я умираю за Родину!..
Сняв шапки, мы почтили память этих тогда еще безвестных защитников Родины. И тут же решили рассказать всему миру об увиденном нами здесь собственными глазами. В газетах появились статьи, полные испепеляющей ненависти к нацистским людоедам. 'Красная звезда', кроме того, напечатала передовую 'Восемь повешенных в Волоколамске'.
Побывали мы и у дома No 3/6 по Пролетарской улице, где гитлеровцы расстреляли и пытались сжечь шестьдесят пленных красноармейцев. Они лежат в ряд, словно в строю. Для них рыли неподалеку братскую могилу.
В домике с разбитыми снарядом сенями мы нашли командный пункт полка, освобождавшего город. Командир полка оказался хорошим знакомым Ставского, и наша беседа сразу приобрела непринужденный характер.
Узнав подробности боев за Волоколамск, разговорились и с другими находившимися здесь командирами и бойцами о наших газетах. Получилось нечто вроде импровизированной конференции читателей трех ведущих центральных газет. Кажется, интересной для них и, несомненно, полезной для редакторов.
В это время Ставский куда-то исчез и вернулся лишь часа через два-три. Он, оказывается, успел побывать на противоположной окраине города, еще не совсем очищенной от противника. На упреки наши ответил шуткой:
- Я бы мог, конечно, взять с собою одного из вас, но рисковать тремя редакторами центральных газет...
Командир и комиссар полка сказали, что им пора уже сниматься отсюда, двигать вперед, а нас к вечеру ждали неотложные дела в редакциях. Тепло попрощавшись с новыми друзьями, мы отправились в обратный путь.
23 декабря
Очередная поездка в Перхушково.
Зашел к Г. К. Жукову. У него - генерал В. Д. Соколовский, начальник штаба фронта. Настроение у обоих хорошее. В такие минуты нам, газетчикам, легче с ними разговаривать.
Генералы сидят над оперативной картой. Жуков водит по ней своим длиннющим карандашом, называет населенные пункты и номера дивизий, действия которых надо поддержать артиллерией, авиацией. Оба заняты своим делом, вроде меня здесь и нет. А я сижу в сторонке, чутко прислушиваюсь к их деловым репликам и жду, когда можно будет задать свой традиционный вопрос: на что газете обратить внимание, какая задача в эти дни главная?
Наконец ушел Соколовский, настал мой черед.
- Главная задача?.. - Георгий Константинович прочно сидит в кресле и словно сам с собой рассуждает. А я все записываю. Чего не успеваю записать - стараюсь запомнить. Очень любил я слушать Жукова: говорил он всегда ясно, четко, немногословно. И снова - в который уже раз! - то ли с подковыркой, то ли с одобрением спросил:
- Передовую строчишь?
- Да, Георгий Константинович. Так ее и назовем - 'Главная задача'.
* * *
Из Перхушкова я позвонил в редакцию. Сказал, чтобы Вистинецкий никуда не отлучался и задержались бы с отъездом на фронт Хитров и Коломейцев. Пожалуй, ни одна наша передовая не писалась такой многочисленной 'бригадой', как эта. Оно и понятно, уж очень категорическое и ответственное у нее название - 'Главная задача!'.
В чем же она?
Вот что было записано мною во время беседы с Жуковым и вошло в передовицу:
'Мы продолжаем развивать наступление. Враг откатывается назад. Борьба вступила в новую, выгодную для нас фазу, но упорная битва продолжается. Наша задача состоит теперь в том, чтобы предельно использовать все преимущества, полученные в результате последних побед. Немецкое командование напрягает все усилия, чтобы спасти живую силу. Оно считает, что потери в технике в известной мере могут быть восполнены, новых же солдат и офицеров, вышколенных и подготовленных, не так-то просто найти. Замысел противника ясен. Отступая под нашими ударами и чувствуя опасность разгрома, гитлеровские генералы хотят перебросить свои потрепанные дивизии на новые, выгодные рубежи и там организовать мощную оборону. Но для этого нужно время. Это время они стараются выгадать любой ценой. Поэтому надо быстрее двигаться вперед, не давая врагу передышки, не позволяя ему вывести свои войска из боя - такова главная задача.
В первое время после нападения Германии на Советский Союз Гитлер во всеуслышание заявил, что он исключает позиционную войну. Он предал позиционную войну анафеме. Теперь, после многочисленных неудач на Восточном фронте, фюрер и его присные мечтают о позиционной войне, рассчитывая, что она спасет их от разгрома. Лишить гитлеровцев какой бы то ни было возможности перейти к позиционной войне, гнать и уничтожать так стремительно, чтобы они не могли закрепиться и использовать преимущества оборонительных рубежей - в этом главная задача.
Надо еще решительнее, еще упорнее навязывать противнику свою волю. Если он не хочет драться, значит, тем более необходимо заставить его драться. Не давать ускользать от удара, во что бы то ни стало задерживать его боем и истреблять. Обстановка, сложившаяся на фронтах, говорит нам: надо торопиться. Теперь больше, чем когда-либо, боевые качества наших воинов, подразделений, частей будут оцениваться не только по тому, сколько территории они освободили, но и по тому, насколько своевременно, быстро и успешно решена главная задача - истребление немецкой группировки, уничтожение ее техники'.
* * *
В газете много оперативного материала с важнейших сейчас фронтов: с Западного, Калининского, Юго-Западного, Ленинградского. На этих фронтах наши войска успешно продвигаются вперед.
А как Севастополь? 21 декабря Лев Иш сообщил: 'после недолгой передышки гитлеровцы предприняли наступление крупными силами, на отдельных участках немецким войскам ценой колоссальных потерь удалось несколько продвинуться'.
Хорошо известно, что означало 'несколько продвинуться'. Но в сегодняшней газете - новая корреспонденция Иша, ободряющая: 'Атаки на Севастополь отбиты'.
Эренбург прислал статью 'Солнцеворот'. Он все еще в Куйбышеве. Не по своей и не по нашей воле.
Но в 'Красной
