Она постучалась. Дверь открыла миловидная женщина.
— Вам кого?
— Я из Одессы.
— Вы — Залкинд?
Это оказалась жена Ленина, Надежда Константиновна. О ней Землячка была достаточно наслышана.
Она ввела гостью в маленькую, сияющую удивительной чистотой кухоньку.
— Владимир Ильич сейчас выйдет.
Но он уже был тут, протягивал гостье руку, улыбался.
— Очень рад!
Молодой, невысокий, коренастый мужчина. Она сразу почувствовала, что это необыкновенный человек. Она читала его статьи, именно его статьи давали направление революционной работе, которую вели социал-демократы в России. Он был признанным лидером молодой российской социал-демократии. Но ее поразило другое. Вот он посмотрел на нее, заговорил… Ее поразила необыкновенная мягкость в обращении и внимательность к новому человеку. Казалось, он видел ее насквозь, но всматривался как-то особенно деликатно, вызывая полное к себе доверие.
— Рассказывайте, рассказывайте, — поторопил ее Ленин и стал спрашивать о работе социал- демократических организаций на Юге.
Его вопросы свидетельствовали, что он хорошо знает Россию. Расспрашивая о положении рабочих, об их настроениях, о промышленных предприятиях Киева, Екатеринослава, Одессы, называл такие мастерские и фабрики, какие не были известны Землячке. Можно было подумать, будто не Землячка, а он сам постоянно жил в этих городах.
Внезапно он оборвал расспросы.
— Наденька, напоила бы ты нас чаем. А мы пока еще побеседуем.
Устроил незаметный и необидный экзамен, расспрашивал, что читала, интересовался, как разбирается в политической экономии и философии, как понимает Гегеля, Канта, Маркса…
Человек робкого десятка давно бы уже запросил пощады, но Землячка, кажется, выдерживала экзамен. Она очень хорошо поняла — окажись она не тем человеком, каких он собирает и объединяет вокруг себя, окажись слабее и мельче требований, какие Ленин предъявляет к своим соратникам, он сразу утратит к ней интерес.
Потом втроем пили чай, шутили, вспоминали Россию. Надежда Константиновна мыла посуду, а Владимир Ильич перетирал чашки.
— Что ж, Розалия Самойловна, рады видеть вас у себя, — сказал он в заключение. — Пойду, извините — работа, а вы беседуйте.
Надежда Константиновна в свою очередь устроила гостье экзамен по всяким организационным делам — как налажена в Одессе связь, как распространяется партийная литература, откуда берутся средства; техникой партийной работы ведала при Ленине Крупская, и Землячка подробно доложила ей, как живет и работает партийная организация в Одессе.
Вторая встреча
Землячка вернулась из Мюнхена в Одессу. Ее приезд заставил сторонников «Искры» четче определить свои позиции — мандат на Второй съезд Российской социал-демократической рабочей партии, отданный было стороннице Мартова, передали Землячке как наиболее твердой представительнице «Искры».
Положение искровцев в Одессе было прочным, и Землячке поручили перебраться в Екатеринослав. Там было тревожно и неблагополучно. Комитеты для руководства работой екатеринославские социал-демократы выбирали чуть ли не каждый месяц — один провал следовал за другим.
Местом встреч и заседаний в Екатеринославе служила квартира зубного врача Батушанского. Очень уж удобны были для конспираторов квартиры дантистов. Зубная боль — отличный предлог для посещения, можно приходить изо дня в день, и можно прийти один раз, так появлялись и исчезали связные, а члены местной организации встречались там постоянно. Сиди себе в приемной, держи перед собой газету и говори о чем нужно.
Но у Землячки был уже опыт по части таких явок — встречаться удобно, но такие квартиры могли легко привлечь к себе внимание охранки. Ее настораживало, что провалы и аресты чаще всего происходили после посещения квартиры Батушанского. Провал за провалом, арест за арестом, а самого Батушанского жандармы ни разу не потревожили. Это настораживало.
Землячка предпочитала устраивать заседания комитета на свежем воздухе — где-нибудь за городом, в саду, даже на привокзальной площади. Но не всегда это было возможно — приходилось все-таки пользоваться иногда злосчастной квартирой.
Однажды она шла к Батушанскому на заседание комитета. Шла и по привычке оглядывалась — то остановится у витрины магазина, то читает на углу дощечку с названием улицы — хвост за нею как будто не тянется.
По дороге ее нагнал Фоменко, молодой рабочий, недавно вступивший в партию.
— Розалия Самойловна, у меня к вам письмо от товарища Игната. Сказал, чтобы прочли не откладывая, — обратился он к Землячке.
Достал пачку папирос и вытянул из нее листок папиросной бумаги.
— Нехорошо, — упрекнула его Землячка. — Записку надо хранить так, чтобы в случае чего сразу проглотить.
Она развернула листок — наивная это была записка, обо всем говорилось иносказательно, условными словами, однако расшифровать подлинный смысл было нетрудно. Во избежание провала Землячке предписывалось без промедления выехать за границу.
— А где товарищ Игнат? — поинтересовалась Землячка.
— Я встречусь с ним позже, — уклончиво ответил Фоменко.
— Тогда я иду, — сказала Землячка. — Извинитесь за меня перед товарищами.
— А как же заседание? — удивился Фоменко.
— Батушанскому скажите, зайду к нему завтра, — сказала Землячка. — Предстоит более важная встреча.
На самом деле никакой встречи не предвиделось, завтра она будет уже далеко. Педантизм у нее был в крови, она соблюдала дисциплину сама и требовала того же от других.
Ближайшим же поездом, через два часа, она выехала в Одессу. В Одессе получила заранее приготовленный паспорт и спустя день переехала границу. Деньги были, отец не отказывал в помощи, а она не стеснялась эту помощь принимать — в партийной кассе всегда ощущался недостаток в деньгах, — и без особых приключений добралась вскоре до Женевы.
Чистенький, аккуратный город на берегу озера.
Ей так не терпелось добраться поскорее до цели своего путешествия, что она взяла у вокзала извозчика.
Вот и пригород, поселок Сешерон, небольшой двухэтажный домик.
С улицы она попадает в просторную кухню с каменным полом. Навстречу ей идет Надежда Константиновна. Очень вежливая и в то же время несколько рассеянная — сейчас у нее столько дел, что ей трудно делить между всеми свое внимание.
Во второй раз Землячка в гостях у Ленина.
— Розалия Самойловна? — Крупская сразу узнает посетительницу. — Как добрались?
Она пожимает гостье руку.
— Отлично, паспорт у меня хороший, — отвечает Землячка. — Я бы задержалась в Екатеринославе, но получила записку…
— Да, да, — подтверждает Крупская. — Мы боялись за вас, очень уж ненадежен Батушанский.
Удивительно! Здесь, в Женеве, в такой дали от России, знают о Батушанском и знают, по-видимому, больше, чем известно о нем в Екатеринославе.
— Рассказывайте, что в Екатеринославе, в Одессе? — расспрашивает Надежда Константиновна. — Как отношения с бундовцами?
