- Мы вам позвоним.
Но Моррис задумал кое-что еще.
- А, кстати...
- Да?
- Понимаете, я кое-что вспомнил, пока сидел в тюрьме, только не знаю, пригодится ли это, так что, может, и не стоит...
Мелькнула ли в голосе Марангони тень раздражения, когда он сказал: 'Слушаю'? Во всяком случае, Моррису так показалось.
- А, забудем об этом. Чепуха, наверное.
- Синьор Дакворт, если вы...
Уже лучше.
- Нет, я только хотел сказать, когда вы обыскивали офис, то, возможно, обнаружили, э-э...
Именно в эту секунду, даже не постучав, в комнату заглянула Паола. Надо срочно отучать ее от таких манер.
- Что? - Марангони определенно клюнул на наживку.
- К тебе гости, - объявила Паола, но не ушла, а осталась, с любопытством глядя на Морриса.
Безусловно, искусство семейной жизни - это, в числе прочего, и умение не мешать супругу, когда ему надо побыть в одиночестве. Даже если ты замужем за святым.
- ...не нашли ли вы там... пепел определенного сорта?
Марангони помолчал.
- Синьор Дакворт, даже не будь вы в столь, э-э... сложном положении, согласитесь, с моей стороны было бы большой неосторожностью рассказывать вам, что именно мы нашли в офисе. Почему бы просто не изложить то, что вам известно?
- Именно оттого, что кое-кто настаивает на моем статусе подозреваемого, - огрызнулся Моррис, - я и стараюсь не навязываться.
Паола неодобрительно покачивала головой, на размалеванных губах играла сардоническая усмешка, хотя она явно сгорала от любопытства. Остается надеяться, что скорое материнство принесет ей другие интересы.
Моррис приподнял бровь, словно Марангони мог его видеть.
- Понимаете, когда я вошел в офис, ну, тем утром, и обнаружил все вверх дном, - там стоял запах дешевого табака. Такого, знаете, горлодера для самокруток. Но вспомнил об этом лишь потом. Может, стоило бы проверить, не курит ли кто-нибудь из этих двоих такой сорт. Хотя, конечно, если у вас нет криминологических доказательств...
Инспектор пообещал проверить в материалах следствия. Любая информация полезна, если только она правдива.
- Вонь была точно, как от махорки, - повторил напоследок Моррис, распрощался и повесил трубку, то ли радуясь, то ли досадуя на себя.
Паола все качала головой:
- Тебе не кажется, что лучше сидеть и не высовываться?
Моррис изобразил недоумение.
- Что такое? Я просто пытаюсь покончить с этим кошмаром. Чем больше костей я им кину, тем скорей они, надеюсь, разберутся. Ну ладно, а кто там пришел?
В холле, пропахшем мастикой, среди антикварной мебели стояли Форбс и Кваме. Рядом с внушительной фигурой негра очкастый англичанин казался маленьким и невзрачным. А Кваме просто цвел - толстогубый рот разъехался до ушей, обнажив потрясающие зубы.
- Quod bonum felix, faustumque sit, - торжественно изрек Форбс; таким тоном, несомненно, произносят молитву в Итоне и Харроу. В руках он держал большой плоский предмет, упакованный в коричневую бумагу. - В добрый час! Это мой скромный дар симпатии, Моррис. Когда меня не пустили к вам, я решил приготовить сюрприз.
Пока он вещал, Кваме крепко обнял Морриса и расцеловал в обе щеки.
- Отлично, что вернулся, босс.
Не обращая внимания на Паолу, неотступно следившую за ними, Моррис шепнул в большое черное ухо:
- Спасибо, что не сбежал. Нам нужно поговорить.
Негр прижимал его к могучей груди, на седьмом небе от радости:
- Ты лучше всех, босс, все будет о'кей.
У Паолы глаза полезли на лоб. Пусть видит, подумал Моррис (пока по всему телу разливалось теплое, уютное ощущение безопасности), как его любят те, кому он помог. Он высвободился из объятий Кваме и внезапно прямо перед собой - увидел Массимину.
Моррис остолбенел. Эти мгновения внезапного и полного замешательства всегда так пугали! - Но ведь это правда она: ее лицо в мелких конопушках, смоляные волосы, загадочная гримаска нежных губ. И, как в том сне, на ней одежды Увенчанной Девы. Зачем она здесь? Хочет предостеречь? Или опять надо кого-то убить?
- Я работал над нею две недели, - улыбнулся Форбс. - Как вы просили, помните? В знак моей глубочайшей признательности. Кстати говоря, я подготовил и договор о перестройке виллы, он у меня с собой.
Моррис уставился невидящим взором на протянутые ему бумаги.
- Мо! - вскрикнула Паола.
Рассудок проваливался во тьму. Почти теряя сознание, он чудовищным усилием воли заставил призраков отступить. Массимина из живого существа превратилась в портрет, написанный маслом на холсте.
- Эй, босс! - Кваме обнял его за плечи.
Моррис выдавил слабую улыбку:
- Ничего, не обращайте внимания... просто я немного не в себе от вашей доброты... Не могу выразить словами, какое счастье, что мы снова все вместе. А портрет повесим в спальне...
...В спальне, некоторое время спустя, Паола начала было возмущаться. Она не собиралась отказываться от презервативов из-за христианских заскоков Морриса. Тот напомнил, что она уже беременна, стало быть, упираться нет смысла. Паола упрямо мотала головой. Ну как можно забеременеть, если они все время предохранялись? Что только ему в голову лезет? Моррис спросил, когда у нее последний раз были месячные. Но жена опять отмахнулась: задержки у нее случаются довольно часто, и он это прекрасно знает.
На ней был пояс с чулками и 'сексуальное' белье. Иногда, нарядившись в этот комплект, Паола мастурбировала перед зеркалом.
- Лучше купи себе тест да проверься, - подытожил Моррис. Ситуация ничуть его не возбуждала, по крайней мере, сексуально.
- А кровать эту надо выбросить, - заявила жена. - Громоздкое старье. Привезем свою из Монторио.
Только через мой труп, подумал Моррис, украдкой обменявшись взглядами с Мими. Привыкнув к портрету, он стал замечать, что под кистью Форбса ее лицо приобрело более юношеские черты, чем было в жизни. Однако оно не производило того впечатления, что его Христос-гермафродит, поразивший тюремного психиатра.
- A proposito... - вспомнила вдруг Паола. - Кстати, не слишком лихо с твоей стороны было отдать квартиру этому черному громиле, как ты считаешь?
- По-моему, не более чем жест доброй воли.
- Тогда почему именно ему, а не кому-нибудь еще из этой вашей гоп-компании? Или не всем им сразу? Так и так хозяин участка будет писать кипятком.
Моррис молчал. Жена должна доверять мужу, не требуя объяснений только так. Паола уселась на кровати по-турецки, явно пытаясь подогреть его этой позой. Одну руку она с продуманной небрежностью уронила между бедер. Но, убедившись в равнодушии Морриса, вздохнула:
