- Эй, черножопый, выходи! Глянь-ка, что стало с твоей красивой тачкой!
Морис облегченно вздохнул - насколько это было возможно в отравленной атмосфере. Ну конечно! Это же подсказка от Мими! Зажимая рот, он бросился на кухню, нашарил под раковиной банку с краской, кисть и вывел корявыми буквами на свежевыбеленной стене: 'СМЕРТЬ ГРЯЗНЫМ НИГГЕРАМ! ДА ЗДРАВСТВУЕТ ЛИГА СЕВЕРА! ЗЕМЛЯ ВЕНЕТО - ДЛЯ ВЕНЕДОВ!'
Через минуту он, задыхаясь, скатился по ступеням. За воротами раздавался удаляющийся треск мотоциклов. Небось, порезали шины 'мерседеса' или облили какой-нибудь дрянью. С одной стороны, конечно, досадно, с другой - лучше не придумаешь. Во всяком случае, смотреть на это он не собирался.
На пути к воротам Моррис вспомнил о ключах. Ох, это так по-дилетантски, так неосторожно с его стороны! А у него-то ключи еще остались? Да. Он бросился обратно по лестнице; за дверью на первом этаже оглушительно взвыл пылесос. Нет, подрядчик его бессовестно - надул. Вот пусть и получает скандал по полной программе - может, хоть цены свои жлобские сбросит. Veneto per i venedi!
В квартире было уже не продохнуть. Еще на улице Моррис расстегнул рубашку и сунул полу в рот. Да где же ее ключи? Должно быть какое-то объяснение, как расисты-убийцы забрались внутрь, открыли газ и оставили надпись. Если разбить окно, драгоценная отрава улетучится. Нет, все должно выглядеть так, будто Паола забыла ключ в двери - это вполне в ее духе.
Может, в сумочке? Но там он вроде не заметил. И сколько еще удастся продержаться, пока его вывернет наизнанку? Моррис поднялся по винтовой лестнице в ванную, вытащил изо рта рубашку, на секунду поднял раму и сделал глубокий вдох. И увидел напротив строительные леса. На доске сидел рабочий, потягивая винцо из бутылки и, кажется, смотрел прямо на него. О нет, так нечестно! Моррис захлопнул окно, вернулся в комнату и стал рыться в куче одежды, сваленной в углу. Белье в пятнах спермы... времени она не теряла. Но сокрушаться об этом было некогда. Ее жакет. Ключи должны быть там!
Задерживая дыхание, он огляделся и обнаружил жакет на спинке стула. Ключи действительно лежали в кармане. Отлично. Но любопытство, как всегда, взяло верх. Вместо того чтобы сломя голову бежать на улицу, он вернулся в спальню, к двум обнаженным телам на просторной кровати с резными спинками от Армани, за которые Паола так дорого заплатила. Даже сейчас, подумал Моррис, еще не поздно повернуть назад. Они ведь как будто живы пока, или уже нет? Он наклонился и поцеловал бледную щеку жены, потом тугой сосок, такой маленький и беззащитный во сне. Никогда ребенок Морриса не возьмет его в ротик.
Через минуту, призвав на помощь все хладнокровие и уменье городских крыс оставаться незамеченными, Моррис навсегда покинул этот дом. Не оглядываясь, он прошел к автомобильчику и сел за руль. Хвала Господу и деснице Его направляющей и укрепляющей, старая колымага завелась с первого раза. Fiat iustitia. 'Фиат' во веки веков, как сказал бы Форбс.
Глава тридцать вторая
- O, ecco. Вы тутова, мистер Моррис! - Дионизио вкатил в палату свою тележку с медикаментами.
Было почти пять. Моррис, вернувшись, не стал его разыскивать: это было бы уж слишком. Так или иначе, сперва нужно разобраться с Форбсом. Вырвать у него признание, отдать строгие распоряжения, подкрепленные угрозами и посулами. Спичечный коробок и прочие улики были в полной сохранности кармане пиджака, запертого в шкафу.
- А я уж вас совсем обыскал.
- Я думал, ты закончил дежурство, - любезно сказал Моррис, отрываясь от Библии.
Он восхищался составителями перекрестных ссылок. Благодаря их титаническому труду удалось отыскать тринадцать вариантов использования слова 'мщение', прежде всего в Книге Пророка Исаии: 'И Он возложил на Себя правду, как броню, и шлем спасения - на главу Свою; и облекся в ризу мщения, как в одежду, и покрыл Себя ревностью, как плащем'.
Особенно понравились Моррису 'шлем спасения' и особенности написания слова 'плащ' в оригинале, хоть он и опасался, что это может чрезмерно взволновать воображение. Под покровом внешнего спокойствия и интереса к любопытным подробностям душа его заново переживала все унижения, которым пришлось подвергнуться. Чтобы сохранить себя, надо постоянно обращаться к Мими, к религии, к Господу нашему.
- Но вы не покушай ленч.
Да, конечно, Моррис пошел прогуляться в сад и там, представьте, задремал на скамеечке. Наверное, от облегчения, что швы наконец сняли и привели лицо в порядок (тут он фальшиво улыбнулся). Да, он чувствует себя нормально, и выписывать его будут послезавтра, не так ли?
- Если доктор утвердит, что воспаления нет, - сказал Дионизио.
В этот час в палате было полно народу, в основном озабоченных посетителей, явившихся узнать, с какими страшными болячками родных и близких им придется иметь дело в обозримом будущем. Санитар уже собрался раздавать свой запас транквилизаторов на все вкусы, но тут Моррис спросил:
- Дионизио, ты верующий?
- Io sono cattolico, - невозмутимо ответствовал тот.
- Я вот читал Библию и задумался над одной главой. Как по-твоему, правда ли, что Господь неотвратимо навлекает отмщение на творящих зло?
- Кого на что влекает? Извиняйте... - смутился Дионизио.
- Ну, просто мстит злым. Устраивает им вендетту, - терпеливо разъяснил Моррис. - Как ты думаешь, это на самом деле неизбежно?
На смуглом сморщенном лице гнома появилось сосредоточенное выражение. Уже хорошо - по крайней мере, разговор отвлечет его от мыслей, где это Моррис пропадал целых пять часов. Вполне возможно, в скудный умишко карлы влезает не больше двух мыслей за раз, и последняя просто вытеснит предыдущую.
- Когда я первый раз бывай в Эрлс-Корт, - сказал наконец Дионизио, хозяин дома берет денег много- много, а туалет не работай, тепла нет. Потом он говорит, вас большая куча в квартире, уходи вон.
- Никакого понятия о милосердии, - согласился Моррис, подумав о том, скольким отчаявшимся эмигрантам он предоставил кров на Вилла-Каритас.
Дионизио, отчаянно путаясь в суффиксах и приставках, продолжал историю:
- Один наш мальчик, очень верящий, очень попроси Бога, чтоб хозяин отрешился. - Моррис ждал, хотя эти россказни начали его слегка раздражать. - Ну и вот, - для пущего эффекта Дионизио выдержал паузу, - на другой день, как нам сказай - пошли, тут его автобус избивай. - В самом деле? совпадение показалось Моррису настолько примечательным, что он даже на миг позабыл обо всем прочем. - Насмерть?
- Нет. Но ходить не умей. Долго-долго.
- А, он смягчился и разрешил вам остаться?
- Нет, - с пафосом покачал головой Дионизио. - Все равно прогоняй. А как вы изволите? В Англии не защищай иностранцев в таком деле. Но мы нашли второй квартиру. Лучше той.
- Да уж. Считай, и правда повезло, - Моррису казалось, что злоключениям санитара недостает библейской ясности. Сам он определенно предпочел бы вариант с Содомом и Гоморрой. Ну да ладно.
- Кстати, мне бы действительно хотелось выписаться поскорей. Может, все-таки найдется какой-то способ... Чувствую, пора возвращаться в мир.
- Обхождение завтра в девять. Если primario говорит - круглый порядок, тогда можете, да, - ответил Дионизио.
Два часа спустя у кровати Морриса рыдала Антонелла. Весь день она пыталась поговорить с Паолой, но не смогла ее найти. Пошла в офис, но там никого не было. Да и не могла она долго оставаться в этом месте - сразу начала воображать, что там вытворял Бобо. Это так ужасно. Везде полиция, роются в бумагах, задают нескромные вопросы, кто звонил из дома, чьи это телефоны, да кто такая та женщина. Она так расстроилась, что хочет лишь одного - пусть все закончится поскорей. Как угодно. Неважно даже, хорошо или плохо. Как только пройдет суд над эмигрантами и поймают бандита, который требовал выкуп, она просто сядет на самолет и улетит, все равно куда. Или уйдет в монастырь. В детстве она мечтала стать монахиней. Надо было так и сделать. Но уж очень она хотела ребенка и любила Бобо. А теперь у нее никогда не будет детей, она больше никого не сможет полюбить после того, как обошелся с нею муж. Она жила как в аду.
Облокотившись на подушки, Моррис думал, какая же редкая и прекрасная душа у его невестка, такая искренняя и ранимая. Паола не стала бы так плакать, даже если б он ей изменил. Паоле вообще на все
