будущем. Рассказы о Духе Познания до последних дней оставались лишь удивительной, чуть жутковатой сказкой. И вот он сам идет к сверхъестественному, иномировому Существу; идет, чтобы задать вопросы и получить на них ответы. Фолко не знал, откуда пришла уверенность в том, что именно он должен спросить, — просто ему на плечи легла еще одна незримая тяжесть.
Несмотря на предупреждения принца, ночь прошла спокойно. И наутро, когда они продолжили путь, с трудом продираясь через бурелом, лес вокруг них по-прежнему оставался безжизненным.
— Ну где же эти чудовища? — обратился Торин к Форве.
Эльф молча пожал плечами, но в глазах у него было удивление.
Постепенно местность повышалась, черные застойные болотины исчезли, уступив место сухим сосновым борам. Копыта коней ступали по сплошному ковру мхов; по краям небольших травяных проплешин попадались малинники, однако затем пропали и они, плотный слой опавшей хвои расстелился перед ними, высоченные мачтовые сосны вздыбили кроны куда-то в самое небо, чуть шумя под налетевшим восточным ветерком. Принц натянул поводья, останавливаясь, и утер пот со лба, хотя было вовсе не жарко.
— Такое в первый раз, — глухо сказал он, и хоббит увидел, как тонкие белые пальцы эльфа стиснули изукрашенную мифрилом рукоять меча. — Такого со мной и ни с кем из наших не случалось. Небывалое! Ни одного страшилища.
— Может, дальше будет? — предположил Торин.
— Вряд ли, — покачал головой принц. — Эти боры — самое преддверие пещеры. Коли дошел досюда — значит, Великий Орлангур примет тебя…
Мрачно молчавший всю дорогу Малыш скривился и в сердцах сплюнул.
— Зря только тащились, — заявил он. — Нет, вы как хотите, а я дальше ни шагу. Не верю я этим драконам! Сожрут, того и гляди. Может, он нас специально сюда заманил!
— Не следует говорить столь уверенно о том, что известно тебе недостаточно хорошо, — мягко упрекнул гнома принц. — Великий Орлангур не нуждается в подобной пище, уверяю тебя.
— Вы, эльфы, вон какие тощие, в вас он, может, и не нуждается, а вот нас с Торином точно слопает и хоббитом закусит!
Форве чуть слышно вздохнул, глядя сверху вниз на Малыша, точно на непослушного ребенка; и гном, очевидно, почувствовал это, потому что нахмурился и упрямо засопел.
— Не упрямься, Строри, — негромко сказал другу Торин. — Что это на тебя нашло?
Малыш продолжал молчать, и хоббиту, с удивлением глядевшему на Маленького Гнома (тот всегда отличался чересчур уж здравым смыслом), вдруг показалось, что вовсе не страх быть съеденным заживо останавливает его, но нечто куда более глубокое, страх не столько за свою жизнь, сколько… сколько… Этого Фолко так и не смог определить. Малыш явно опасался встречи с Драконом, но боялся, похоже, не за всех троих, а только за себя, как будто именно ему. Малышу, угрожала там некая опасность. Оказавшись в полной растерянности, Фолко промолчал.
Малыша так и не удалось уговорить. Наконец Торин, выведенный из себя, махнул рукой.
— Вот уж никогда не думал, что ты такой трус! — прорычал он.
Малыш дернулся, точно ему дали пощечину, но ничего не ответил, на что, видно, рассчитывал Торин.
— Ну и ладно! Сиди тогда здесь! Жди нас! У-у!.. — Торин замысловато выругался на непонятном языке и отвернулся.
Принц оставил трех воинов с Маленьким Гномом, и отряд двинулся дальше.
Фолко ехал, теряясь в догадках. Малыш бесстрашно бросался в самые отчаянные и безнадежные сшибки, что не раз случались на их долгом пути, но сам же всегда призывал их к благоразумию, призывал не нарываться там, где можно обойти, — однако, ввязавшись во что-либо, он уже не отступал. Малыш долго, всеми силами удерживал Торина от самоубийственной попытки прикончить Вождя посреди его собственного лагеря, но, когда дело дошло до драки, он не дрогнул. Что же могло напугать его сейчас? Да так сильно, что оказалось забыто и непреложное правило их компании: «Куда двое, туда и третий»?
Ничего не придумав, хоббит покосился на Торина. Гном ехал донельзя мрачный, мял пальцами рукоять своего топора и что-то неразборчиво бормотал себе под нос.
Занятый мыслями о Малыше, хоббит совсем не смотрел по сторонам; подъем тем временем кончился, лес тоже, отряд выехал на обширное травянистое плато. В отдалении, рядом с купой высоких вязов, чернело какое-то пятно. У Фолко сильно забилось сердце — это был вход в пещеру!
Он огляделся. Разнотравье, способное укрыть его с головой, разлилось зелеными волнами; в еще теплых солнечных лучах — шла последняя неделя августа — бездумно радовались бытию мелкие порхающие существа. Что-то шуршало, скреблось, шмыгало в глубине зеленых дебрей, там кипела незаметная глазу жизнь тех, для кого этот луг — самый что ни на есть дремучий лес. Нигде никаких следов тропинок или паче чаяния дорог, нигде никаких строений. Конь хоббита переступил вперед раз, другой, — и, словно был перейден некий четко очерченный круг, в сознание хоббита ворвался ослепительный свет чужой исполинской Силы. Фолко зажмурился, прикрывая глаза ладонью, словно от солнца. Никогда не оказывался он лицом к лицу ни с чем подобным, и если такова являемая Миру Мощь Великого Орлангура здесь, на изрядном расстоянии, то каков же он сам, в своем обиталище?!
Однако спустя короткое время Фолко освоился в этом изливающемся на него и сквозь него потоке Силы, подобно тому, как привыкают к яркому дневному свету, выйдя к нему из кромешной тьмы. Он стал «причувствоваться» к этой Силе, тянулся к ее источнику незримыми пальцами своих собственных ощущений, тянулся — и ничего не мог понять, только одно отпечаталось в его мыслях — спокойствие. Небывалое, невозможное спокойствие такого грандиозного Здания, перед которым меркли темные хранилища Моргота и Саурона и блистающие чертоги Владык Валинора. Все сущее, все происходящее и творящееся вбирала в себя эта Сила — все служило ей пищей для непостижимых разумом Смертного или Перворожденного размышлений.
Всеохватность и спокойствие… Спокойствие и всеохватность…
Хоббит завороженно толкнул коня, понуждая его идти вперед. Форве, необычно строгий, напряженный, точно готовая метнуть стрелу тетива, двинулся рядом. Зачем-то опустивший забрало, следом ехал Торин. Остальные эльфы остались у границы Круга Силы.
Ехать было трудно — точно грудью раздвигаешь вязкое болото… точнее, не болото, болото — это что-то мерзкое, липкое и холодное, полное несимпатичных созданий; воздух сгустился и словно толкал идущего в бока, а потом изменило цвет небо. Из синего, высокого, с громоздящимися кое-где исполинскими башнями кучевых белоснежных облаков, оно стало нежно-зеленым — точь-в-точь как молодая весенняя трава. Сквозь зеленоватое свечение проглянули яркие огоньки, и хоббит узнал очертания знакомых созвездий. Не успев удивиться, краем глаза он заметил какое-то шевеление у черного провала входа, рука сама собой рванулась к оружию, и, как ответ на его безрассудное движение, сгустившаяся у черного пятна тень с глухим рычанием прыгнула, оказавшись прямо перед ним.
Остолбенев, Фолко выпучил глаза на явившееся ему несказанное чудо: существо состояло как бы из трех торсов, имело три головы, шесть рук и ног; но самое поразительное — что составляющие его три тела принадлежали не кому иному, как двойникам хоббита, эльфа и гнома. И настроены эти двойники были, судя по всему, весьма недружелюбно: гном занес топор для удара, эльф обнажил меч, в руках хоббита был зажат метательный нож.
— Уберите оружие, — услышал Фолко легкий, точно дуновение, шепот Форве.
— Я сам поддался страху, но теперь — уберите! Мне знакомы подобные создания.
Повинуясь, хоббит и гном совладали с собой, и жуткая тварь тотчас отступила, удовлетворенно рыкнув. И они услышали — причем каждый на своем родном языке — короткую фразу из всего лишь одного слова: «Входите».
Зев пещеры, широкий, обросший странными изумрудными мхами, раскрывался перед ними, приглашая; плавный спуск был выложен сглаженными рекой голышами. Откуда-то из глубины шло слабое золотистое сияние, смешивающееся с изумрудным свечением стен и потолка. Форве потянул хоббита за рукав.
Нужно было идти внутрь.
Нельзя сказать, что Фолко Брендибэк, сын Хэмфаста, вступил в обиталище Великого Орлангура
