Анжелика увидела, что Пейрак взял свою охрану. Все матросы были хорошо вооружены. Он обернулся к ней:
— Я отправляюсь первым.
— Я хочу вас сопровождать.
— Будьте терпеливы. Нельзя, чтобы мы вместе оказались во власти бандитов. Если дело обернется неудачно, вы немедленно последуете за мной. Я послал сигнал на берег, чтобы все шлюпки немедленно собрались к «Голдсборо». На одной из них приплывете и вы с д'Урвиллем и его людьми. Захватите пистолеты для себя и для маркиза. Кроме того, на берегу объявлена тревога. Все люди с «Сен-Жан- Баптиста» окружены и не смогут явиться на борт своего корабля.
Жоффрей де Пейрак говорил спокойно.
«Но он всегда спокоен, когда дела плохи», — сказала себе Анжелика, вспомнив безмятежность Жоффрея перед фортом Катарунк, где его окружили с воплями ирокезы.
Она, должно быть, была мертвенно-бледной. Граф положил ей ладонь на запястье. Это пожатие сообщило ей уверенность.
— Терпение, дорогая! Вы сразу же последуете за мной, и мы вместе сумеем показать бандитам, что их удар был плохо рассчитан. Но они не должны почувствовать, как глубоко они ранили нас.
Слабая улыбка промелькнула по ее лицу.
— Я понимаю вас. Я готова.
— Смелее! — повторил он. — Мне нужны вы и ваше хладнокровие. Ведь когда речь идет о вашей дочери, вы проявите его не меньше, чем в тот вечер, когда речь шла о жизни вашего мужа?
— Нет, — пробормотала она. — Но ., она.., она.., такая маленькая.
Она увидела, как исказилось лицо Жоффрея и поняла, как он волнуется за судьбу ребенка. Он резко повернулся и, сдвинув брови, стал спускаться в лодку. Где-то в стороне слышались команды.
— Подождите! Внимание!
Пушку повернули в сторону «Сен-Жан-Баптиста», другую направили на берег И вот снова стали ясно видны вдали цветные пятна: капоры детей, белый чепец Иоланды, Адемар. Когда шлюпка приблизилась к кораблю, все подошли к борту.
— Они принесут нам их тела, — простонал Виль д'Эвре.
— Но нет, я хорошо вижу, что они живы, — сказала Анжелика, внимательно следившая за приближением шлюпки к чужому кораблю.
Тиски, сжимавшие ее сердце, начали отпускать его.
Все это было странно. Насколько можно было рассмотреть с такой дистанции, пассажиры не чувствовали себя заключенными, они не боялись опасности.
Шлюпка, приняв пассажиров, повернула обратно. Казалось, что люди возвращаются после праздничной прогулки. Видно было, как Онорина и Керубино плещутся в воде и это их очень забавляет. А Иоланда и Адемар по привычке болтают с экипажем.
— Кнутом бы исхлестать этих медлительных гребцов, — потерял терпение Виль д'Эвре. — Они гребут, как будто отправились на прогулку по озеру. Они не отдают себе отчета, что мы здесь умираем от беспокойства.
Каждый успокоился, видя как шлюпка приблизилась к кораблю. Но в родительском сердце беспокойство сменилось яростью.
Онорина и Керубино вскарабкались на палубу, навстречу им спешили дрожащие руки. Физиономии ожидавших их людей говорили, что наступил серьезный момент. Онорину это нисколько не встревожило. Она знала, что ее авторитет больше, чем авторитет Иоланды и Адемара. Кстати, они тоже появились на палубе и, понимая, что им достанется за промах, обменялись тревожными взглядами.
— Откуда вы являетесь, мадемуазель? — обратился де Пейрак к Онорине.
Та взглянула на него снисходительно. Вопрос показался и праздным — ведь он должен знать, что она прибыла с «Сен-Жан-Баптиста», и потом, все ведь наблюдали за ними в подзорную трубу. Онорина уже заметила, что взрослые люди любят подчеркивать очевидное, с другой стороны, она знала, что никто на борту, включая и ее, не смеет прекословить хозяину флота, графу де Пейраку, Поэтому легким жестом она указала на чужой корабль.
— С корабля «Сен-Жан-Баптист», — повторил де Пейрак. Можете ли вы объяснить мне, из каких соображений допустили вы эту неосторожность, поднялись на борт этого корабля без нашего разрешения?
— Потому что я была приглашена туда на легкий завтрак.
— В самом деле? Кем?
— Одним из моих друзей, — с гордостью заявила она. Она была настолько забавной, подчеркивая свою обиду, что Пейрак не удержался от улыбки. Потом поднял девочку и крепко прижал ее к груди.
— Золотце мое, — сказал он прерывающимся голосом, — но какая неосторожность! Ведь могли же вы сообразить, прежде чем принимать приглашение, что мы имеем врагов на этом корабле и что они могли бы отомстить мне, причинив вред вам. Вы доставили вашей матери и мне смертельную тревогу.
Онорина удивленно посмотрела на него.
— Значит, это правда! — воскликнула она, — Ты боялся за меня?
— Конечно, мадемуазель. Ах; пожалуйста, больше никогда не повторяйте такого! Знайте, что если с вами случится несчастье, мое сердце будет разбито.
Никакие другие слова не могли привести Онорину в больший восторг. Она пристально посмотрела в глаза де Пейрака, чтобы увериться в его искренности, затем обняла его своими маленькими ручками, прижавшись щекой к его щеке со шрамом, и горячо зашептала:
— Извините меня, отец, извините меня!
Керубино, видя, что Онорине открыли объятия и что все налаживается наилучшим образом, бросился к Анжелике. Ей не оставалось ничего другого, как обнять этого бедного человечка и подарить ему поцелуй прощения.
— Просите прощения у вашего отца, — сказала она ему, подталкивая к маркизу, который плакал как ребенок, переживая запоздалый страх.
Никогда до этого дня он не понимал, насколько дорого ему это маленькое существо. Керубино был готов обнять весь мир, хотя он не очень-то понимал смысл происходящего, но радовался от всего сердца. Это лучше, чем вызывать на себя брань.
— Мсье Виль д'Эвре готов был отправиться за вами вплавь, без лодки, — сказала Анжелика Онорине.
— Правда?! — воскликнула юная мадемуазель, все больше и больше восхищаясь.
Она выскользнула из рук де Пейрака, чтобы обнять Виль д'Эвре, затем подходила поочередно ко всем собравшимся, убеждаясь, как велик был страх за их жизнь.
Анжелика улыбнулась Пейраку:
— Вы любите ее больше, чем меня.
— Она такая женственная, — сказал он, опустив голову. — Она чарует мое сердце.
Он взял руку Анжелики и поцеловал ее.
— В ее лице вы подарили мне восхитительное сокровище. А теперь примите вновь мое сердце.
— Да, я принимаю его, — прошептала она. Наконец она почувствовала, что кровь ее снова пришла в движение. Она овладела собой.
— Сначала я хотела бы задать вопрос этим двум фанфаронам, — направилась она к Иоланде и Адемару. — Вы что, оба потеряли голову? Вы увлекались торгом пушнины или перепились? Почему вы спокойно направились на «Сен-Жан-Баптист»? Разве вы не знали, что капитан этого корабля наш враг? Три дня тому назад он собирался утопить Жюльенну и Аристида, а сегодня вы соглашаетесь позавтракать у него.
— Да, мадам, вы правы, — зарыдала Иоланда, закрываясь своим фартуком. — Побейте меня. Я этого заслуживаю сто раз!
— Не браните мою Иоланду, — вмешалась в разговор Онорина, желая помочь своим фаворитам. — Это я так захотела.
