с этой пьяной?
Я изумилась:
— Так ведь она же в рот не берет!
— Не берет. Лишь раз случилось, совсем недавно, и вот теперь снова. Ну ладно, хочется ей пьянствовать, пусть себе пьянствует. Но детям зачем на такое смотреть? Собрали мы портфели, я кое-какую одёжку прихватила — и к матери, куда же ещё?
Естественно, куда же ещё, если не к матери.
Все эти годы детей мне не хватало до сердечной боли, в чем я не желала признаваться даже себе.
И с надеждой подумала, что, может быть, сейчас все повернётся иначе. Кажется, деятельность моей дублёрши вышла на свет божий и я перестала считаться деградировавшим элементом. Инспектор Бежан с головой залез в эту историю, да писательница Хмелевская тоже, свидетели размножаются просто прямым делением. М-да, им бы проявиться чуть раньше… Хотя, наверное, изменить постановление суда об опеке над детьми теперь будет не так трудно. Если у Стефана остался ещё здравый смысл.
— Пан Стефан об этом знает? — спросила я.
— Я же говорю, что его нет, — возмутилась пани Ядзя. — В прошлый раз его тоже не было, а я стараюсь не вмешиваться. И она наверняка не похвалилась ему, что напилась, разве что дети наябедничали, но сомневаюсь. Они с ним редко последнее время разговаривают, и мне кажется, что у вас им будет лучше.
— Мне тоже так кажется. Но, пани Ядзя, она же не в одночасье так изменилась, там, наверное, уже давно творится что-то неладное. Мне нет никакого дела до моего бывшего мужа с его теперешней женой, но ведь дети! Вы ничего не заметили?
Пани Ядзя заколебалась.
— Не то чтобы заметила, но два-три раза пани Уршуля нервная была, дёрганая. Ну хорошо, я вам расскажу. Её какая-то подружка достала, по телефону чем-то грозилась, а я случайно услышала. Вы сами знаете, я у них в доме стараюсь не задерживаться. Пани Уршуля не позволяла этой Феле приходить, а она нахально лезла. Мы с ней в дверях разминулись пару раз. Наверное, дети её видели. Я спрашиваю про пани Фелю, а они только кривятся и отмалчиваются.
Рассказ пани Ядзи, всегда чуравшейся сплетен, расставил все точки. Итак, похоже, именно эта Феля так блистательно хулиганила от моего имени.
Пожалуй, стоит сообщить обо всем Бежану…
— Уже осень, — озабоченно сказала я. — Детям понадобится тёплая одежда.
— А я и взяла свитера и куртки, но всего по одной штуке, — ответила пани Ядзя, показывая на сумку. — Там книжки их остались, игрушки, обувь тоже. Может, вы заберёте?
— Ну не пойду же я рыться в чужой квартире!
— Тогда я отведу туда детей завтра после школы, пусть сами свои вещички соберут. Хотя бы самое необходимое. Может, к приезду пана Стефана все и утрясётся.
Было совершенно ясно, что пани Ядзя теперь на моей стороне. Эта гусыня явно сидела у неё в печёнках. Похоже, что и детям она перестала нравиться, а мне, в свою очередь, перестали нравиться постоянные отлучки Стефана. Детей суд передал отцу, а не какой-то там чужой бабе, которая окончательно испортит им характеры и мозги.
И где эта пресловутая близость с папочкой?
Пани Ядзя деловито спланировала переезд и ушла. Дети к вечеру оттаяли, они словно вернулись домой после долгого путешествия. Ужинали мы в мире и согласии, посвятив ужин разговорам о безобразиях Ричарда Третьего, ни на какую другую тему Агатка беседовать не желала. Заодно мы обсудили преступные наклонности различных монархов и прочих исторических фигур.
Я понадеялась, что никто из упомянутых за ужином чудовищ детям не приснится.
Когда дети заснули, я позвонила Агате, и подруга тут же примчалась ко мне. Надо было обменяться сенсационными новостями…
Мартуся появилась ещё до полудня, хотя деловая встреча у неё была запланирована только на пять часов. Ещё по дороге ко мне она решила, что в город поедет на такси, ибо такие роскошные сведения грешно обсуждать без пива.
— Ну, рассказывай! — лихорадочно выкрикнула она с порога.
— Сначала я сяду. Не собираюсь беседовать стоя. И ты тоже садись, потому что у меня мысли разбегаются, когда ты у меня перед носом мельтешишь. Вот тебе закуска и садись.
— Бобы! Ты гений. А зачем тебе мысли, ведь она тебе все рассказала, тебе уже думать ни о чем не надо.
— Надо, и тебе тоже придётся подумать. Борковская говорила как бы между строк.
— Погоди, не понимаю… Я что-то не верю, что она говорила строчками, строчками можно только писать.
— Ну, я не совсем правильно выразилась, — досадливо отмахнулась я. — Она нормально говорила, только между строк у неё осталось самое важное, о чем нам придётся догадываться.
— Ага. И что?
— Пани открыто призналась, что кто-то её травил и компрометировал, а она долго не могла понять, в чем дело…
— Значит, это покойница ей устраивала развратную жизнь?
— Вот именно. А Борковская долго не принимала происходящее всерьёз, затем рассердилась, а потом лавина сошла и её накрыла. И ничего уже нельзя было поделать. Я пересказываю вкратце, но мы все это знаем от другой стороны. А между строчками осталось то, что муж её здорово подставил…
— И ты ещё меня спрашиваешь, почему я не хочу второй раз выходить замуж!
— Я тебя совсем не спрашиваю, к твоему сведению, я тоже больше не замужем. Просто я думала, что ты как раз хочешь замуж.
— Да не хочу я!
— Ну и не надо. Я что, тебя заставляю?
— И о моем браке она тоже говорила между строк?
Я решила твёрдо придерживаться темы, невзирая ни на какие подковырки.
— Нет, только о своём. Такого мужа, который в первую очередь верит в наихудшие сплетни о своей жене, можно сразу послать в задницу. Я не удивляюсь, что она как заледенелая. Гордость ей не позволяет чувства выражать.
— А этот муж что, дебил? — живо поинтересовалась Мартуся.:
— Необязательно, то есть, наверняка дебил, но, кроме того, он влюбился в секретаршу, и отсюда все его легковерие. Борковскую история с разводом ударила так, что она даже не пробовала протестовать.
— Я ему хотя бы по морде дала, — решительно высказалась Мартуся.
Я хмыкнула.
— Ну хорошо, в этом есть какой-то смысл. Но Борковская по морде давать не стала.
— Жаль.
— Не беспокойся, ему и так жизнь мёдом не покажется, — утешила я Мартусю. — Это тоже между строк читается.
— Но ты ведь ещё не все рассказала?
— Ну что ты, только начала. Протестовать Борковская не пробовала, но провела частное расследование и узнала то же самое, что и мы, разве что немного побольше. Она, правда, не знала технических подробностей, за этим ко мне и пришла. Помогала ей подружка, некая Агата, которую гордость не мучила, а потому она могла действовать без оглядки. Самые важные сведения добыла Агата.
— Вот, пожалуйста, как хорошо иметь негордую подружку! И что это за важные сведения?
Я напомнила Мартусе: свидетели скандалов, бывший жених, какой-то Юречек, подружка второй жены, Зеня из бухгалтерии… Все вместе, сложенное в кучу, давало весьма недвусмысленную картину.
— Ну да, — согласилась Мартуся, — теперь мы все знаем. А где эти твои «между строк»?
— А кто убийца? — зловеще спросила я. — Мы все знаем, а труп по-прежнему бесхозный.
