не профессионал, то, судя по всему, далеко и не любитель…
Болек, как ужаленный, вскочил с места.
— Вот-вот! — воскликнул он возбуждённо. — Хуже всего иметь дело с любителями, никогда не знаешь, чего от них ожидать. А в нашей истории с самого начала просматривается вторая линия, и, голову даю на отсечение, — любительская! Одна линия — можно сказать, самая что ни на есть типичная: преступная среда, уголовники или близкие к ним мошенники и проститутки, в общем, криминальные, блатные элементы. Вторая же — эта самая Кася, вроде бы нормальный человек, а сколько всего вокруг неё наверчено, у меня уже и руки опускаются. Из двух зол я уж предпочитаю Доминика…
— Ну и ловите Доминика, — раздражённо отозвалась я, помешивая мясо на огне, чтобы не пригорело. — Вот я ещё подбросила вам идею, проверяйте на здоровье. Доминик тоже человек, начал он с самого простого, с той самой блондинки, но долго не выдержал.
Его можно понять, жирные блондинки по вкусу лишь восточным людям, а он, возможно, нашёл в своём вкусе — рыжую и тощую, ну и притаился у неё.
— А участковые в принципе знают свой контингент, — подхватил поручик. — Доминик сейчас при деньгах, рыжей вовсе не обязательно работать, может взять отпуск.
И кинулся к телефону (это уже стало хорошей традицией), чтобы дать соответствующие распоряжения. Можно сказать, с самого начала расследования преступления на Вилловой квартира Януша стала своего рода военным штабом. Смею надеяться, и моё угощение действовало на поручика самым вдохновляющим образом. Горшочек с мясом под укропным соусом я сняла с огня в тот момент, когда Болек покончил с распоряжениями.
Опять же по традиции, с расспросами к Болеку мы приступили лишь тогда, когда он немного подкрепился. Болек рассказывал охотно.
Недостроенную виллу он осмотрел издалека, но, по его словам, более безобразную постройку трудно представить. Видимо, вкусы у какого-то разбогатевшего спекулянта не совпадали с Болековыми.
Бесформенная громадина, этакая глыба с идиотской надстройкой сбоку в виде башни. Но участок великолепный, считай, совсем в лесу, да и на самом участке много зелени, деревьев и кустов. Вагончик для рабочих стоит в гуще кустов, правда, в настоящее время листья пооблетали и пожухли. Там Доминик мог скрываться совершенно незамеченным, вблизи никакого другого жилья нет.
— А сейчас там не живёт? — заинтересовался Януш. — Что говорит Яцусь?
— Нет, постоянно Доминик там не живёт, но недавно был. И я уверен — теперь появится. Если мы его со всех сторон обложим. Тиран тоже убеждён, что он появится там в самое ближайшее время.
— Даже если его кто-то спугнёт и он расстанется со своей красоткой, совсем необязательно ему скрываться на недостроенной вилле, — заметил Януш. — Если отрастил бороду и запасся новыми документами, хоть в отёле может жить.
Я возразила:
— В отёле не может. Борода ещё не выросла, он только отращивает её и выглядит, по словам Каси, как настоящий уголовник. Или как люмпен, такого в гостиницу не пустят.
— А это зависит от того, какая гостиница, — сказал Болек. — Знаю я парочку таких, где и вампир может жить совершенно спокойно.
— А что вы знаете о парне Каси? — спросил вдруг Януш. — Кто-нибудь из вас видел его?
Болек немного смешался:
— Откровенно говоря, никто так и не видел. Мы и не расспрашивали её.
— Ну так вот, у меня тоже есть идея: пошлите своих людей к ней на квартиру. Я имею в виду квартиру не на Вилловой, а на Граничной. Если у Каси есть парень, он там наверняка оставил следы своего пребывания. Пусть проверят отпечатки пальцев, не в перчатках же он сидит в доме любимой девушки. А потом порасспросить Касю о тех, кто бывает у неё, и побеседовать с ними. Снять у них отпечатки пальцев. И тогда или один из них окажется её хлопцем, или им окажется тот единственный, о котором она вам не скажет.
— Сделать это не так уж трудно, — ответил Болек, — только не понимаю, с чего ты так к этому её парню привязался?
— А потому, что в вашем деле явно чувствуется второе дно, или вторая линия, не знаю, что тебе предпочтительнее. И с этой второй линией у вас полная неизвестность. Я и то удивляюсь, как Тиран оставляет столько аспектов невыясненными.
— Наверное, рассчитывает, что ему прояснит их Доминик, когда мы его поймаем.
— Может, и прояснит. Ну да ваше дело, ловите Доминика. Только уверен я — к делу, которое вы расследуете, не он один руку приложил…
Доминика схватили на следующий день.
Традиционная вечерняя рассказка поручика Болека на сей раз была захватывающе интересной, динамичной и яркой. Поручик полностью заслужил роскошный ужин: салат с карри и любовно приготовленные настоящие свиные отбивные. И представьте, он начал рассказ, ещё не притронувшись к ним, так что мне не пришлось раньше времени снимать их с огня.
Как мы и предполагали, Доминик обнаружился у девицы на Охоте. Участковый этого не очень отдалённого района Варшавы знал своих подопечных как облупленных, ему не составило труда выделить среди них тощих и рыжих. А как раз одна из таких уже третий день как запустила свои профессиональные обязанности, о чем проговорились её легкомысленные товарки, не подозревая о том, какую свинью подкладывают рыжей и тощей. Глупо хихикая, они даже прошлись насчёт того, что она не совсем уж разленилась, продолжает работать, только делает это с удовольствием, повезло девке, и деньги, и удовольствие, а её опекун не препятствует, он тоже своё получает. Хахаль девке попался не жмот, платит зелёными, все довольны. Везёт же некоторым…
Получив эту бесценную информацию, Болек уже через две минуты помчался со своими орлами по указанному адресу.
К сожалению, квартира девицы находилась на первом этаже, а Доминик оказался парень не промах.
Полицейские ещё звонили в дверь, а он уже сиганул в окно. Болек тоже не совсем дурак, у окна он поставил часового, и тот страшным голосом заорал: «Стой, стрелять буду!» Да только Доминика это не смутило, он знал — стрелять не будут, ну и не подумал остановиться. За ним гнались, да не догнали.
В квартиру девицы ворвалась группа полицейских во главе с Яцусем. И их восхищённым взорам предстала во всей красе старинная охотничья сумка, тот самый потрёпанный ягдташ. Яцусь без помощи лупы разглядел на ней пыль веков и тайника в ветеринарной клинике. Золота в сумке не обнаружили, она была битком набита денежными купюрами, отечественными и иностранными, уложенными тесными рядами. Сумка была в отличном состоянии, купюры в значительно худшем, к тому же они давно вышли из употребления: довоенные польские злотые, французские франки, немного долларов.
— А драгоценности? — поинтересовалась я, на минуту оторвавшись от скворчащих на огне отбивных.
— Никаких драгоценностей. А Яцусь с пеной у рта уверял: их там никогда и не было. И Доминик наверняка здорово разочаровался, когда заглянул в сумку.
Одни лишь доллары и пригодились, а сколько их там было, никто не знает. Золота в квартире никакого не обнаружили, кроме колечка и серёжек, представляющих личную собственность и в самом деле тощей и рыжей девицы. Вот я и опять засомневался в том, что это Доминик похитил золото, обнаруженное Райчиком в тайнике дома покойной Наймовой.
— Странно, что Доминик не прихватил ягдташ, когда смывался от своей рыжей красотки.
— Он просто не успел, ведь сумка была хорошо запрятана в самой глубине огромного шкафа, битком набитого вещами девицы. А ему пришлось спешно покидать помещение, отпирать шкаф и извлекать сумку не было времени. Да и с сумкой он вряд ли убежал бы от погони.
— А кроме сумки, ничего из его вещей не осталось?
— Осталось, как же: трусы да майка и ещё пара драных носков. Влюблённая девица закупила ему все новенькое, а спал Доминик в шёлковой пижаме её альфонса. Кстати, этого альфонса она куда больше, чем нас, боится. Нам она сразу же все как на духу рассказала, решительно заявив, что никакого преступления не совершала, что полиции нет никакого дела до того, кого она у себя дома держит. Кого хочет, того и любит,
