раз мы с ней уже столкнулись нос к носу, и победа была за мной. Поняв наконец, что от меня никакими силами не отвязаться, Марек неохотно был вынужден согласиться на моё участие. Пассивное. Мне разрешили лежать на матрасе за деревом, метрах в двадцати, и подглядывать оттуда. По его подсчётам, результата можно было ожидать ещё до наступления следующего утра.
Вскоре выяснилось, что моё ночное бдение имело и ещё дополнительные, так сказать, побочные эффекты.
— Ну и местечко мы выбрали для отдыха! — раздражённо говорила Тереса за завтраком. — То моя сестра чуть свет обмахивается газетами, то какая-то гангрена шастает по саду и орёт не своим голосом. Только заснула — какая-то зараза начала чихать над ухом.
— Я чихала, — обиделась мамуля. — Ведь не шелестела же, чего опять придираешься? А ночью орала не я.
— И что он такое орал? — поинтересовалась Люцина, которая обычно спала каменным сном.
— Вроде бы что-то насвистывал, но в жизни не слышала, чтобы так фальшивили. А эта чихает над ухом! Нет, я тут с вами спячу!
— Говорили же тебе, не можешь спать — отправляйся помогать Анельке по хозяйству, — напомнила Люцина.
Мамуля разобиделась вконец:
— И пойду! Завтра же пойду. А если по дороге на меня нападут эти Доробеки, так пусть будет на вашей совести!
Тётя Ядя встревожилась:
— Оставьте её в покое! Никуда не ходи, слышишь? Да и простудишься, промочишь ноги по утренней росе, ещё сильнее чихать станешь.
Тереса с Люциной переглянулись и стали действовать сообща. Начала Люцина:
— Я уж как-нибудь со своей совестью справлюсь, пусть идёт, может, и в самом деле нападут, тогда уж нам придётся принимать какое-то решение. Сколько можно выжидать?
А Тереса подхватила:
— Вот-вот, пустим её как приманку. А то сидим тут как… как…
— …пни замшелые! — подсказала Лилька.
— …как пни замшелые! Тьфу, сама ты замшелая! Сидим тут как идиотки, ничего не делаем, выжидаем, пока эта Эдита как-то не проявится, а Эдита тоже выжидает, так я могу и весь отпуск просидеть без толку…
— А тебе разве плохо здесь? — спросила Лилька. — Сама ведь хотела поездить по просёлкам, вдали от крупных центров. Тут нет никаких центров, места живописные, ты вон лет на тридцать помолодела, прямо девчонка, можешь снова на плетне повиснуть…
— Сама виси! — огрызнулась Тереса, но ругаться перестала.
Когда мы с Мареком остались одни, я сказала:
— Тётки явно что-то подозревают. И Лилька говорила. Вон как на тебя косились за завтраком!
— Я тоже заметил. Надеюсь, хватит ума не помешать. Хорошо бы их опять куда-нибудь увезти, чтобы я и днём мог порыться.
Попытка вывезти дам в лес не увенчалась успехом. Тогда мы предложили устроить где-нибудь пикник па свежем воздухе — и на это не клюнули. Лилька прибегла к помощи фольклора и выдвинула предложение организовать на дальнем лугу народные игры в русалки. Люцина в ответ лишь покрутила выразительно пальцем у виска. На игру в русалки купилась одна тётя Ядя, которая сразу представила, как фотогенично будем мы выглядеть в ночных рубашках, с распущенными волосами и в венках на головах. Ну и получилось так, что весь день мамуля, Тереса и Люцина околачивались на участке, большую часть времени проводя в окрестностях колодца, так что ни о какой дневной работе Марека и речи быть не могло. Неужели и в самом деле что-то пронюхали? До наступления темноты Марек не смог заняться делом.
Ночь прошла спокойно. На сей раз я устроилась с удобствами: лежала на матрасе, завернувшись в одеяло, с думкой под головой. Спряталась за дерево, как было велено, и сначала честно караулила, а потом заснула. Наверное, потому, что и в самом деле было тепло и мягко. Проснулась на рассвете и наверняка опять бы заснула, но тут увидела Марека.
Марек вылез из колодца и, не прячась, пристроился на остатках каменной кладки. Что-то положил на камень, нагнувшись, разглядывал, потом, встав перед камнем на колени, принялся в чем-то копаться.
В этот самый момент распахнулись двери нашего вагончика, и на крылечке появилась мамуля в халате, наброшенном на ночную рубашку. В руках она держала большую бутыль из-под молока.
Все, что произошло в последующие мгновения, я из своей засады видела отчётливо, во всех подробностях.
К бараку Марек был обращён спиной, все его внимание привлекала вещь, которой он занимался. Выйдя на крылечко, мамуля потянулась, потом обвела взором свои владения и сразу увидела у колодца подозрительную фигуру. Взошедшее солнце било ей в глаза и не позволяло разглядеть злоумышленника. Но и увиденного было вполне достаточно.
Мамуля колебалась лишь мгновение. Одним махом слетев с крыльца, словно сбросив сорок лет, она молнией метнулась через двор и с криком «Ну, я тебе покажу, мердяй!» замахнулась банкой на Марека. Все остальное произошло одновременно. Позабыв о клятвенных обещаниях лишь пассивно участвовать в событиях, я сорвалась со своего матраса, чтобы перехватить мамулю, иначе та способна не только разбить бутыль о голову любимого человека, но и столкнуть этого человека в колодец.
Мареку удалось перехватить бутыль, уже занесённую над его головой. Крышка со звоном покатилась по камню, мамуля пошатнулась, Марек бросил бутыль и схватил мамулю, бутыль с оглушительным звоном разбилась в колодце, мамуля кричала и вырывалась из рук злоумышленника, двери фургона со стуком распахнулись, выскочила разъярённая Тереса со своей челюстью в руках, за ней полураздетая Люцина, обе с грохотом скатились со ступенек, но, кажется, ничего себе не повредили, потому что вскочили на ноги и уставились на сцену у колодца.
Мамуля вдруг перестала кричать и вырываться, разглядев наконец, с кем имеет дело.
— Ах, это пан… — произнесла она с величайшим сожалением. — А я думала — мердяй…
Тереса молча повернулась и кинулась в вагончик — надеть зубы. В дверях она столкнулась с несколько запоздавшими тётей Ядей и Лилькой. Тётя Ядя тоже повернулась и скрылась внутри — захватить фотоаппарат. Через минуту семейство в полном составе столпилось вокруг колодца. Не хватало только отца, который спал сном праведника.
— А что я говорила! — торжествовала Люцина. — Я знала, что они ищут в колодце! Думали, я не догадаюсь! Ведь на той карте была буква «к».
— Ну показывайте же! — волновалась мамуля. — Что вы там нашли?
Тереса, как всегда, была недовольна и ничего хорошего не ожидала:
— Что они могут найти? Старый бабушкин ночной горшок!
— Да расступитесь же! — тщетно просила тётя Ядя. — В кадр не попадает!
Просить можно было до посинения, но я знала — никакая сила в мире не заставит их сдвинуться с места. О том же, чтобы они вернулись досыпать в вагончик, не могло быть и речи. Мареку пришлось примириться с этим и отказаться от соблюдения элементарных требований техники безопасности.
— Ножницы! — раздражённо бросил он. — В таком случае принесите мне ножницы! И чтобы не дёргались, стояли смирно!
За ножницами побежала Лилька. А мы не сводили глаз с лежащего на каменном обрамлении колодца свёртка из старой прорезиненной ткани, перевязанного бечёвкой.
— Это кусок от немецкого прорезиненного плаща, — стал объяснять Марек, но Люцина перебила:
— Ага, такие носили гестаповцы.
Бросив на неё недовольный взгляд, Марек веско произнёс:
— Я не знаю, что там внутри. И не притронусь к этому до тех пор, пока вы все как одна не отодвинетесь на безопасное расстояние и не ляжете на землю!
— Вот ещё, на землю ложиться! — фыркнула Тереса. — Чего ради? Небось спрятала там старые бумаги. Или револьвер, он сам не выстрелит!
Вернулась Лилька с ножницами, за ней пришлепал в домашних туфлях отец, на которого Лилька в
