поспешил продолжить свою повесть. Следующее, что он рассказал, была история о том, как он с двумя другими жителями деревни несколько лет спустя наблюдал за Кастанаком и видел, как тот выпустил маленьких троллей на Грэмпс Хилле.
— Гмм, — проворчал Кастанак, нахмурив брови, но, к облегчению Гудвина, никак особенно не отреагировал, услышав, что они за ним шпионили.
Затем Гудвин рассказал о тех безобразиях, которые тролли учинили в доме помещика, и о том, как одна только миссис Хоукс оказалась способна справиться с ними, а потом — как жителям Комптон Бассета пришлось отказаться от своей затеи срубить ивы. Кастанак чуть улыбнулся в этой части рассказа, но выражение у него было немного озабоченное.
— От троллей часто бывает много хлопот, — сказал он. — И они правда могут сыграть с человеком злую шутку, но что касается вашего помещика, то я ему не сочувствую. Он сам виноват в том, что случилось.
Затем Гудвин рассказал, как доктор Пилбери предложил отыскать Кастанака и как на него пал выбор, когда жители деревни решили обратиться к волшебнику за советом и помощью. Дойдя до рассказа о человечке, которого он встретил на базаре в Глестонбери, Гудвин не стал пересказывать того, что коротышка сказал про Кастанака, но волшебник, как видно, и сам догадался, потому что заметил:
— Человек, которого вы встретили в Глестонбери, был, конечно, Спиррус-Заморыш. Спиррус даже родной матери не помог бы бесплатно. Наверняка он не сказал обо мне ничего хорошего. Он никогда ни о ком не скажет доброго слова, разве что если ему за это специально заплатят.
Затем Гудвин поведал, как в Пуле встретился с Бомстафом, и о том, как им случайно повезло с попугаем, про которого они сразу решили, что, до того как попасть к Бомстафу, он должен был принадлежать Кастанаку. Гудвин не упомянул только, что попугая назвали Кастанаком. Волшебник сказал:
— Так и есть. Когда-то этот попугай жил у меня. Конечно, найдётся много попугаев, похожих на него, но по нахальным замечаниям его ни с кем не спутаешь.
Кастанак строго посмотрел на попугая. Тот беспокойно зашевелился, почувствовав к себе пристальное внимание, но, разумеется, за очередной дерзкой репликой дело не стало.
— Перестань таращиться! — сказал попугай. — А то, как будешь много таращиться, так и останешься с выпученными глазами!
— М-да! — неодобрительно промычал Кастанак. — С тех пор как я в свой последний приезд продал его в Марселе, он ничуть не исправился. Но я продал его не торговцу, а пьяному моряку, от которого сильно несло ромом.
Анри и Бомстаф переглянулись. Теперь они поняли, откуда взялась одна из любимых фраз птицы! Кастанак продолжал:
— Должно быть, моряк по той или иной причине перепродал его торговцу. Этот попугай всегда был невероятным нахалом, но хуже всего, что он научился повторять всё, что слышал от меня. Мне надо быть очень, очень осторожным, ведь то, чем я занимаюсь, таит в себе большую опасность. Я решил, что не могу дольше держать у себя этого попугая. Он начинал болтать о чём угодно в самую неподходящую минуту.
Трое друзей закивали, соглашаясь. Им это было очень хорошо знакомо.
— Ты говоришь о вещах, которых не понимаешь! — заявил попугай и повернулся спиной к Кастанаку, который снова бросил на него строгий взгляд.
Затем Гудвин рассказал, как Анри разыскал мадам Патан, и о том, как они побывали у неё в доме.
— На первый взгляд мадам Патан может произвести устрашающее впечатление, — сказал Кастанак. Троим приятелям это показалось сильным преуменьшением. — Однако она не так уж страшна, как может показаться. Ну, есть в ней немножко ведьмовства, но только самую малость, а в общем-то она вполне безобидна. От одинокой жизни у неё, конечно, появились некоторые странности. Сейчас она больше всего увлечена разведением пауков, которые благодаря особым травам и некоторым приёмам чёрной магии достигают у неё необычайно больших размеров. Самых крупных из них следует остерегаться, но она так волнуется за них, чтобы с ними ничего не случилось, что у них просто нет возможности причинить кому- нибудь вред. Как вы правильно угадали, я действительно полгода жил у мадам Патан. Не самое приятное место, однако в тот момент мне по ряду причин очень подошло такое жильё. Я был вынужден остаться в Марселе, дожидаясь там прибытия одной особы, но мне не хотелось, чтобы кто-то узнал, что я там нахожусь. Кроме того, при мне были некоторые вещи, которые вызвали бы у людей нездоровое любопытство. Все соседи боялись мадам Патан и её пауков, поэтому за всё время почти никто не постучался в её дверь. И я спокойно прожил у неё полгода, никем не замеченный. Единственная трудность заключалась в том, что попугай невзлюбил пауков и всё время высказывал в их адрес нахальные замечания. В конце концов мне пришлось продать попугая, иначе мадам Патан, наверное, выставила бы меня на улицу.
После рассказа Кастанака Гудвин вкратце описал, как они приехали в Константинополь и как разыскали башню Кастанака. Затем он продолжал:
— Я понимаю, что мы поступили не очень вежливо, забравшись без приглашения к вам в дом через балконную дверь, но мы не были уверены, что вы согласитесь нам помочь. Кроме того, мы думали, что сможем найти ответы на свои вопросы в большой книге про троллей. Анри оказался гораздо находчивей меня, и он придумал, как нам узнать, куда Боффин запрятал ключ от шкафа.
Кастанак вопросительно приподнял брови. Он не разбирался в детях, так как своих у него не было. Поэтому он не представлял себе, каким образом Анри мог додуматься до правильного подхода к Боффину, тогда как у него самого это не получилось. Гудвин обратился к мальчику:
— Может быть, ты сам расскажешь, Анри, как ты отыскал ключ?
Мальчику не надо было повторять дважды. Слова посыпались из него как горох, и он быстро рассказал, что говорил попугай, как он сообразил, куда Боффин прячет ключ, и как воспользовался голубым слоником, чтобы отыскать банку из-под варенья. Во время рассказа у Кастанака от удивления все выше поднимались брови. Когда Анри закончил, Кастанак сказал, обращаясь к нему:
— У тебя зоркий глаз и острый, догадливый ум, мой мальчик. — И, с уважением кивнув ему, Кастанак немного помолчал. Бомстаф так и сиял от гордости за Анри, он облапил его за худенькие плечи и ласково потрепал своей могучей ручищей. Кастанак продолжал: — А я все прохлопал! Ведь я тоже слышал эти фразы от попугая, когда тот жил у меня, но никогда не обращал внимания на егослова. Все мои мысли были заняты старыми книгами, и я не замечал того, что было у меня перед носом. Мне ни разу не приходило в голову, что Боффин мог прятать ключ в банке от варенья и что сделанный из шифона слоник был его игрушкой. Я как-то наткнулся на него в обсерватории, рассеянно засунул в ящик стола и начисто про это забыл. Я никак не мог понять, отчего Боффин вдруг начал каверзничать больше обычного, а он, значит, соскучился по своей игрушке и думал, что я отнял её у него в наказание за проделки. Не задумываясь, я обращался с ним как с ребёнком, а не как с троллем, забыв, что он тролль. И хотя попугай всё время болтал про ключ, слона и банку варенья, я не сумел сложить два и два.
Помолчав немного, Кастанак устало заговорил дальше:
— Я старею, и голова моя слишком занята разными заботами, которые не дают мне покоя. Мир меняется, и в последние годы меня вызывают чаще, чем когда-либо, то туда, то сюда. Есть много мест, где людям требуется моя помощь, и ещё больше мест, где люди вторгаются туда, куда прежде никому не было доступа, кроме древних созданий и духов. Всё это может привести к ужасающим последствиям, и много бесценного может быть навеки утрачено. Остаётся ещё очень и очень много сделать, прежде чем будет выполнена главная задача моего существования, а ведь я последний из Састрафенов, последний в нашем роду, кому было заповедано судьбой совершить этот подвиг.
— Раскладывать пасьянсы! — торжественно вставил попугай. Он кончил чистить пёрышки и уже долгое время сидел молча, поэтому немудрёно, что ему наконец тоже захотелось вставить своё слово.
Кастанак только устало улыбнулся:
— Да, порой мне и самому кажется, что от меня будет ровно столько же пользы, если я займусь раскладыванием пасьянсов. Больно уж много дел накопилось на свете для такого старого человека, как я!
Кастанак помолчал, задумавшись над своими словами, затем сложил пальцы домиком и крепко зажмурился, сосредоточившись на том, что собирался сказать. Наконец он заговорил:
— Но довольно об этом. Вы пришли ко мне, чтобы узнать все про троллей, вам нужен мой совет и моя помощь. Знанием я могу с вами поделиться. А вот совет и помощь — это уже другой вопрос. Но чаще всего знание, если правильно им воспользоваться, оказывается наилучшей помощью. Давайте же я расскажу
