Внутренней Европы; и здесь обнадеживающая связь очевидна. Подобно тому как из гигантского пожара так называемой мировой войны, пылавшего с 1914 г. до… (?), в других старых культурных областях Земли возникло и расцвело движение за самоопределение угнетенных, — этот побочный продукт войны, крайне нежелательный для истинных возбудителей [с.246] борьбы, — так и этот внеевропейский импульс мог бы, с другой стороны, содействовать избавлению от ига потерпевшей крах Внутренней Европы, сковывая действия тех, кто насилует ее границы.
Как мы теперь видим, именно в результате чрезмерной жестокости договоров и принуждения с помощью лукавой казуистики многие люди фактически связывают свои надежды на светлое будущее в огромной мере с разрушением границ, установленных несправедливым насилием. И отсюда в условиях общей угнетенности рано или поздно между Советским Союзом, Китаем и паназиатами, а также между другими угнетенными, униженными, эксплуатируемыми и каждодневно оскорбляемыми народами возникает чувство единения и как следствие возможность совместных действий.
Даже такая одержимая пацифизмом личность, спокойно мирящаяся с сохранением современного правового состояния неслыханного унижения древних крупных культурных народов, недостойно стесненных в пространстве, как поборник пан-Европы граф Куденхове-Калерги, категорически признает, что он и представить себе не может, каким образом должен сам собой, без войны, решиться спор о разграничении цветных и белой рас в индо-тихоокеанском пространстве — между столь густо заселенными, испытывающими давление резерватами людей и столь мало заселенными, крайне нуждающимися в людях резервными пространствами Земли, как соответственно муссонные страны и Австралия, или между тихоокеанским англосаксонством, империалистически наступающим на Тихий океан. Он только верит, что его пан-Европа — несмотря на обременительную принадлежность к ней бельгийской, нидерландской и французской колониальных империй — сможет остаться в стороне от этого спора. Но какое у нас, в подвергающейся непомерной эксплуатации Внутренней Европе, есть основание помогать своим молчаливым согласием сохранению во владении враждебных и безжалостных к нам эксплуататоров, запертых для нас заморских эксплуатируемых земель, участвуя, скажем, в союзах, которые хотят увековечить такую несправедливость? Мы когда-нибудь предъявим миллионам людей, заинтересованных в крушении нынешней системы фиктивных границ, самые общие данные статистики и тогда увидим, сколь ужасающе велико численное превосходство таких людей, а следовательно, чем может обернуться подлинно демократическое волеизъявление по вопросам существующего распределения власти и пространства на Земле и их разграничений!
К по меньшей мере 75 млн. недовольных немцев присоединятся тогда 448 млн. из китайского народного государства, 320 млн. индийцев и 143 млн. жителей Советского Союза, 25 млн. населения французской колониальной империи в Индокитае и 55 млн. — нидерландской в Индонезии, 12 млн. филиппинцев, 4,5 млн. человек на Цейлоне, которые через большую часть [с.247] органов своего общественного мнения, на представительных международных конгрессах уже высказались о том, что они хотят изменить нынешнее состояние границ в мире. Но кроме названных миллионов, которые уже сами по себе составляют большинство, даже великие державы современности пока что не решили, к кому им следует примкнуть в случае решающего столкновения. Это 85 млн. населения великой Японской империи, включая и 20 млн. корейцев, мнение которых следовало бы также спросить. На конгрессе в Брюсселе голоса Египта и стран Северной Африки были услышаны слишком отчетливо, чтобы они могли составить компанию блюстителям теперешнего состояния, так же как голоса Турции Кемаля-паши, Ирака с его неоднократно распускавшимся народным представительством из-за выражаемых им протестов, или же Персии и Афганистана, получивших гарантии безопасности со стороны Советов . Таким образом, хранители нынешних границ не могут апеллировать к мнению большинства малых и больших народов Земли, якобы допущенных к самоопределению, и им остается лишь ссылаться на правовой титул, силы, власти, на произнесенные кротким Спинозой грозные слова: “Quisquis tantum juris habet, quantum potentia valet” . Но производит жалкое впечатление, когда тот, кто, сам пользуясь насилием, взывает о помощи к международному жандарму. А ведь, как нам известно, именно так поступали эксплуататоры и угнетатели против тех угнетенных, которые в целях своей защиты от насилия прибегли к экономической силе оборонительной забастовки, как это происходило в 1925 -1927 гг. в Китае, или к одному только “отказу от сотрудничества со злом” чуждой власти, как в индийском движении Ганди.
Впрочем, тот, кто всматривался в эти отношения, не прибегая к помощи очков, искажающих преломление света и краски, и узрел открывшуюся перед ним страшную несправедливость, должен будет признать, что просвет на горизонте, часто возникающий перед сильными грозами в качестве “false dawn” , на самом деле краснее, чем хотелось бы сегодняшним, носителям власти и хранителям границ на Земле. Во всем этом больше настроения заката мира (Weltuntergangsstimmung), когда хотят говорить о гарантиях взаимной безопасности (Ruckversicherungen), взаимной защиты заурядности, к которым все больше склоняются разного рода политические партии центра в странах, где парламентаризм не является самобытным, выросшим на местной почве явлением.
Именно геополитически образованный должен констатировать, что те, кто особенно явно стремятся отвратить закат Европы (Untergang des Abendlandes) , своей половинчатой позицией в вопросах границ многое делают для того, чтобы он произошел; и что часто те, кто вызывают подозрение в неслыханном радикализме, мнимые сокрушители скрижалей, такие, как духовные лидеры китайского Юга и решительные поборники границ, [с.248] смелые межевальщики между национальным, народным, берегущим границу и интернациональным, упраздняющим расовые различия, стирающим границы между мировоззрениями, вероятно, иногда вопреки их воле способствовали тому, чтобы благодаря справедливому обновлению границ создать более устойчивую структуру будущего.
Ибо бывают времена апатии и усталости: они приходят и к сильным странам, и к храбрым народам, укрепляя и обессиливая их подобно яду, заставляя их растратить и проспать унаследованное пространство и будущее собственных детей. В подобные времена всякий говорящий им то, что они желают слышать, заставляя их погружаться в гипноз, не обретает никакой заслуги перед ними, но лишь грешит в отношении их лучшей жизненной силы. Напротив, следует считать своим долгом без устали окликать их как сомнамбул до тех пор, пока они не услышат и не пробудятся, дабы укрепить и расширить свои границы.
Еще более веское право на такой оклик и призыв, чем то, что дает сугубо научная работа в области проблем границ, человек обретает в случае, если в течение всей своей жизни он честно сражался за эти некогда протяженные и гордые границы своей народной общности не только в мирное, но и в военное время, не только пером и карандашом, но и оружием, на Востоке и Западе и самого себя уложил как скромный камень в массив рубежей собственного народа. И если бы этот народ каждого, кто дает ему добрый или недобрый совет в вопросе о его границах, подверг испытанию, где же тот был, когда границы народа оказались в опасности, этот народ, вероятно, получил бы лучшие советы относительно географического и политического сохранения своих границ.
Прибавление к заключительному слову
Достичь полноты из-за обилия материалов невозможно, отсюда неизбежные в любой работе некоторые целесообразные ограничения уже при их отборе, а именно: какие из них должны быть использованы, а какие только названы или какие, при всем к ним внимании, оставлены в стороне.
И все же каждый должен попытаться создать завершенный собственный образ границ своей государственной, народной и культурной почвы, даже если такой образ пригодится лишь строителям храма (Munster) грядущих времен! [с.249]
ПРИМЕЧАНИЯ
(с.246)
Неясно (
См. примеч. 2. С. 111.
Имеются в виду советско-афганские договоры от 28 февраля 1921 г. о дружбе и от 31 августа 1926 г. о нейтралитете и взаимном ненападении, а также [с.249] советско-иранские договоры от 26 февраля 1921 г и от 1 октября 1927 г (последний — о гарантии и нейтралитете). [с.250]
