Попытка покушения была совершена двадцать девятого октября, а пятого ноября мы все еще находились в Лондоне.
Я знала, что Джонатан поспешил вернуться в Лондон из-за того, что произошло. Я догадывалась, что ожидаются беспорядки, и поэтому вводится негласное чрезвычайное положение.
У Джонатана был настороженный, проницательный вид — так бывало, когда на него сваливались рискованные дела. Он явно приехал в Лондон потому, что ему предстояла работа.
Миллисент была безмятежна. Мне показалось, что ей все равно, в Лондоне она или в деревне, если рядом с ней находился Джонатан.
Она сказала мне, что ждет ребенка. Времени еще прошло мало, но она была убеждена в этом… или почти убеждена. Было очевидно, что возможность стать матерью приносила ей счастье.
Было пятое ноября, знаменательная дата в английской истории, ибо это была годовщина того дня, когда Гай Фокс попытался взорвать здание парламента, но заговор был вовремя раскрыт. Это произошло в 1605 году. С тех пор этот день всегда отмечался, вот и сейчас народ с большим энтузиазмом был настроен отметить этот день.
Джонатана и Дэвида не было дома. Я не была уверена, ушли ли они вместе, но знала, что Дэвид намеревался заключить кое-какие сделки, и решила не сопровождать его. Миллисент была у себя в комнате: она сказала, что чувствует слабость и хочет немного полежать в постели.
Я осталась одна и думала о том, как все изменилось в доме с тех пор, как приехал Джонатан, поэтому стоит ли жалеть о том, что нам с Дэвидом предстоит вскоре отправляться в Эверсли.
Я услышала, как стукнула дверь, и вышла посмотреть, не вернулся ли Дэвид, но меня, улыбаясь, поджидал Джонатан.
— Наконец-то, — сказал он. — Мы одни.
В ответ я засмеялась и с беспокойством произнесла:
— Ты, как всегда, в своем репертуаре.
— Я в этом не сомневаюсь.
Но разве не здорово оказаться наконец-то наедине? Дэвид ведет себя, как сторожевой пес, Миллисент — как тень, но ни тени, ни сторожевого пса сейчас рядом с нами нет.
— Тень вполне может появиться в любой момент.
— Что ты делаешь?
— Готовлюсь к отъезду.
Скорее всего, мы отправимся завтра.
— Как раз когда я приехал!
— Эта причина, похоже, не хуже любой другой.
— Все еще опасаешься меня? Я отвернулась.
— Я иду в город, — сказал он. — Не составишь ли мне компанию?
— Мне так много нужно сделать…
— Ерунда.
Все может сделать одна из служанок. Ты помнишь, какой чудесный день мы провели в Лондоне?
Во время свадьбы наследника престола?
— Это было так недавно…
— И говорят, что наша принцесса в положении. Я так рад за принца! Несчастный! Нелегко ему было, когда пришлось исполнять супружеский долг.
— Я думаю, он в состоянии сам о себе позаботиться.
— Как и все мы, он нуждается в утешении близкого ему по духу женского общества. Послушай, Клодина, я хочу пойти… просто побыть в толпе и понаблюдать. Пойдем со мной.
Ты выискиваешь людей вроде Леона Бланшара и Альберика?
Он подошел ближе и пристально поглядел на меня.
— Ты знаешь очень много, Клодина, — сказал он. — Я бы предпочел не втягивать тебя, но так уж вышло. С того момента, как ты увидела Альберика и узнала человека, с которым он встречался, ты оказалась замешанной в наше дело.
— Да, я понимаю.
— Удобнее, если со мной будет дама. Я хочу выглядеть как обыкновенный прохожий, глазеющий на шествие по улицам. Мне хочется увидеть, что происходит. Ты можешь помочь мне, Клодина.
Я почувствовала возбуждение, причиной которого, как я убеждала себя, был характер прогулки, а вовсе не возможность побыть с Джонатаном.
— Ну, полно тебе, — сказал он. — Ты же ведь не собиралась делать ничего важного? С мужем у тебя тоже никаких дел нет. Небольшая прогулка не принесет вреда, а я буду чувствовать себя в безопасности на улице, не так ли? Ну что такого я могу там натворить?
— Уговорил, — поддалась я.
— Отважная леди! — произнес он с иронией в голосе. — Иди, возьми плащ. Я буду ждать тебя здесь. Только заскочу наверх и предупрежу Миллисент, что мне нужно уйти.
— Скажи ей, что я буду с тобой. Он лукаво улыбнулся и промолчал.
На улицах Лондона всеобщая атмосфера возбуждения охватила меня. И не только потому, что я была с Джонатаном.
— Лучше всего гулять ночью, — сказал он, — когда зажигают костры. Мы обязательно должны пройтись сегодня ночью.
— Думаешь, остальные согласятся пойти с нами?
— Дэвид? Наверное. Миллисент? Скорее всего, тоже. Но было бы веселее, если бы мы с тобой были одни.
— Взгляни на это необычное чучело, — перебила я. — Кого оно изображает?
— Не знаю.
Наверное, самого господина Фокса. Набитую соломой фигуру тащили несколько мальчишек- оборванцев. Они весело распевали на ходу:
Чучело, чучело!
Мы тебя помучаем! Мы повесим тебя на высоком фонаре, Мы сожжем тебя на огромном костре! Подыхай! Подыхай! Поскорее в ад ступай!
Джонатан сунул в одну из протянутых рук монету, и лица их расплылись от удовольствия.
— Это кто? — спросил он, указывая на чучело.
— Римский папа, — ответил самый высокий из сорванцов.
— Какой же я глупый, что не узнал его, — весело сказал Джонатан. — Сходство просто поразительное.
Мальчишки разинули рты от удивления, а мы, смеясь, пошли дальше.
— Большинство из них не знает, из-за чего весь сыр-бор, — сказал Джонатан. — Кроме разве того, что это как-то связано с католиками. Будем надеяться, что они не начнут их оскорблять сейчас. Вот позже, когда они разгуляются, такое может произойти.
На улицах мы видели много чучел — смешных фигур из соломы, одетых в старое тряпье, которых должны были сжечь на костре в этот вечер.
На улицах разносились песни, и я поймала себя на том, что подхватывала их вместе с остальными:
Запомним, друзья, пятый день ноября
И заговор пороховой!
Фокс, подлый предатель, наше проклятье
Да будет навеки с тобой!
Джонатан отвел меня туда, откуда можно было видеть парад мясников, которые шли рядами, постукивая одна о другую мозговыми костями и сканируя:
На костер, на плаху врагов короля!
Изменнику Фоксу кол в зад и петля!
Гей, друзья, гей, друзья, бей в колокола!
