представился мужчина, который связывает мои лодыжки и насилует так же, как Джейк Пенлайон Изабеллу.
Мария погасила свечи. Комната погрузилась в темноту. Она вышла и закрыла дверь.
Я выскочила из постели и попробовала открыть дверь. — Она была заперта. Я подошла к окну и отдернула занавески. В комнату проник слабый свет. Я открыла окно и вышла на балкон. Я подумала, что, может быть, я смогу спуститься как-то во внутренний дворик, отыщу Хани и мы убежим.
Но было уже поздно. Я услышала, как повернули ключ в двери, и бросилась обратно в постель. Сердце мое бешено колотилось.
Дон Фелипе вошел в комнату. Я увидела его в свете звезд, стоявшего у кровати. Он скинул плащ. Я закрыла глаза.
Затем я почувствовала его тело, его руки на мне, его лицо близко от моего.
Я попыталась успокоиться и думала: «Боже, я сохранила себя от Джейка Пенлайона, от похотливого мужчины на галионе… для него».
Прошла неделя. Я не могла поверить, что это случилось со мной. В течение дня я почти его не видела, но каждую ночь он приходил ко мне и никогда не оставался. «Дело», как он называл это, было так же противно ему, как и мне. Раньше я никогда не думала, что возможно иметь такого холодного любовника. Хотя он и не был любовником. Наши отношения не имели ничего общего с любовью. Это была не любовная страсть, а страсть мести.
Поэтому в такие минуты я ненавидела его за мое унижение. Он лишил меня человеческого достоинства и сделал меня своим средством осуществления мести.
Только невероятно надменный человек мог додуматься использовать других для достижения подобных целей. В данном случае он поступал так же отвратительно, как Джейк Пенлайон. Я ненавидела их обоих. Как смели они так обращаться с женщинами!
В течение первой недели мне не позволяли покидать дом, но разрешили встречаться с Хани. Хани жила вместе с Дженнет, которая ей прислуживала. В первую же встречу с сестрой я рассказала ей, что случилось со мной.
Она слушала недоверчиво:
— Это слишком невероятно и не похоже на правду.
— Дон Фелипе — мстительный человек, он холодный и жестокий. Он сделает все, чтобы отомстить, а когда я буду носить его ребенка, отправит нас обратно в Англию… но не раньше.
— Итак, все было заранее спланировано.
— Джейк Пенлайон разрушил мою жизнь, Хани. Я чувствовала это с первого момента, когда увидела его. — Я истерично захохотала:
— Меня изнасиловали. Конечно, меня изнасиловали, и самым учтивым способом.
Я закрыла лицо руками.
Хани стала трясти меня.
— Не надо, Кэтрин, — сказала она, — не смейся так. Это уже свершилось. Лучше подумаем, что делать дальше. Этот человек…
— Он будет приходить ко мне каждую ночь. Он так сказал. О, Хани, когда я думаю об этом…
— А ты не думай. Уже ничего нельзя изменить. Мы здесь пленники, и, в конце концов, он обращается с тобой хорошо.
— Но только не с моим телом… — возразила я.
— Кэтрин, мы пережили ужасные события. Многое произошло. Эдуард мертв. Мой ребенок скоро родится. Мы далеко от дома. Дон Фелипе овладел тобой, помимо твоей воли, но не грубо, как он мог бы сделать. Будь благоразумна и постарайся вынести все, что нам уготовано.
Каждый в доме знал, что я любовница губернатора. Дон Фелипе не хотел видеть меня в течение дня, но по ночам продолжал приходить ко мне.
Ко мне, как и к Хани, относились здесь с уважением. Тихий дом был более удобным, чем галион, а Хани приближалась к сроку, когда ей будет нужен уход. Дженнет легко вписалась в новую жизнь. Она тосковала по Альфонсо всего несколько дней. Я так и предполагала, что это продлится недолго, — пока она не найдет другого ухажера. В доме были слуги-мужчины, и я видела красноречивые взгляды, которые они бросали ей вслед.
В течение первой недели я была слишком поглощена собой, но что удивило меня, так это то, что я быстро стала привыкать ко всему: спокойная жизнь, дом, прекрасные сады с цветами, неизвестными в Англии, тепло солнца, фрукты, растущие в закрытых садах. Мы даже не замечали охранников у ворот, которые не позволяли нам покинуть дом.
В доме была комната для рукоделия с ткацкими станками и холстами, в которой можно было вышивать. Хани разрешили сшить для себя платья. Я же пользовалась платьями, находившимися в шкафах спальни. Свобода действия принадлежала мне только в этом. Красивые женские платья, источающие запах масла, которым Мария натирала меня в конце каждого дня.
Я пыталась расспросить Марию, но она только трясла головой.
Иногда во мне просыпался бунтарский дух, и мне безумно хотелось высказать дону Фелипе, как я его ненавижу. Мне хотелось кричать: «Сделай побыстрей мне ребенка, чтобы я могла уехать от тебя!» Или: «Я буду бесплодной назло тебе. И что тогда, мститель?»
Но я никогда не говорила этого.
Постепенно я перестала ждать корабль на горизонте и смирилась со своей судьбой. Я боролась за себя и проиграла. Он просто воспользовался мной для мести. Я стала думать, как я отомщу дону Фелипе и Джейку Пенлайону, мужчинам, которые считают, что женщины только для их удовольствия: для удовлетворения похоти или мести, неважно.
Я ненавидела дона Фелипе Гонсалеса так же, как и Джейка Пенлайона.
Мы, Хани и я, составили некое расписание. Был март 1560 года, и ребенок Хани должен был родиться через несколько недель. Я полагала, что предстоящее рождение ребенка отодвинет все остальное на второй план. Мысли Хани занимал только будущий ребенок, и она все время шила одежду из тканей, которые нашла в комнате для рукоделия. Я была не в ладах с иголкой, но обучилась этому ремеслу с первых дней пребывания здесь только потому, что должна была что-то делать. Так мы часто проводили время за шитьем, ведя ничего не значащие разговоры.
Из окон мы видели маленький домик, окруженный высокой стеной, и гадали, что же там находится И как-то утром я решила выяснить все.
Я уговорила Хани пойти вместе со мной, но ей все время хотелось вернуться.
— Почему? — спросила я.
— В этом доме есть что-то неприятное.
— Выдумываешь…
— Я не хочу делать ничего, что повредит моему ребенку.
— Что с тобой, Хани? Что еще может случиться? Любой ребенок, который пережил последние месяцы, выживет и в следующие две недели.
Мы подошли к стальным воротам и заглянули во двор, который был выложен камнями голубого цвета, повсюду росли удивительной красоты цветущие кусты.
— Как красиво! — сказала я.
— Уныло, — настаивала Хани.
Я открыла стальные ворота и позвала Хани. Она неохотно, последовала за мной.
Во дворе царила атмосфера безмолвной тайны. Мы увидели смотревшие на нас окна и балконы, украшенные стальными решетками. Они выглядели живописно, и можно было представить себе девушек в красных юбках и кружевных мантильях, сидящих на этих балконах. Напротив стены стояла деревянная скамейка с решетчатой спинкой. Я вошла во двор и села на нее.
Хани неохотно последовала за мной.
— Тебе не кажется, что мы вторглись в чужие владения? — заметила Хани.
