представить себе было невозможно, что его можно заставить просить мира, но герцог Мальборо, казалось, имел все шансы на это. Таким образом, каждый, кто мог доставить хоть малейшие неприятности их врагу, радушно приветствовался здесь и обеспечивался необходимой поддержкой. Поэтому якобитов довольно любезно принимали в Версале.
Но, конечно, сам великой король Франции не слишком беспокоил себя теми, кто желал быть представленным ему. Все просители должны были представлять себя сами, ожидая в небольшой приемной, примыкающей к королевским покоям, — сквозь эту комнату король проходил, направляясь в другие залы дворца. Там каждый день терпеливо собирались все, кто надеялся предстать перед королем. Впрочем, он мог не выйти совсем, и тогда приходилось являться сюда и на следующий день. Но даже попасть в эту приемную считалось большой честью.
— Это первый шаг, — сказал Хессенфилд. — Но пока король не признает тебя, ко двору тебя не допустят Итак, мы проследовали к апартаментам Людовика, располагавшимся сразу за Зеркальной галереей, и вскоре очутились в небольшой приемной —» Бычий глаз «, прозванной так из-за формы своих окон.
Там уже находилась группа людей, как и мы, изысканно одетых, которые ожидали появления короля, — если он появится этим утром.
Это было долгое ожидание. Я оглядела комнату и людей — все были крайне серьезны и сосредоточены, и ту во мне взыграл бес противоречия, и мне захотелось громко рассмеяться. Мне захотелось сказать им:» Почему мы должны толпиться здесь, раболепствовать и ждать милости одного человека? Мне наплевать, что он «Король-Солнце». Мне наплевать на то, что его богатство выстроило подобный дворец! Почему я должна стоять здесь? Ради чего?»Я решила поговорить об этом с Хессенфилдом сегодня же ночью.
Но я знала, какой последует ответ:» Мы должны чтить расположение Людовика. Без его помощи нам вообще ничего бы не удалось сделать. Ведь это он желает посадить Якова на престол «.
Да, это достаточно веская причина. А тем, другим, что нужно им? Продвижения по службе и остальные блага. Именно эти амбиции заставляли стоять их здесь, и они были готовы пресмыкаться в благоговении, когда сверкающее высочество предстанет перед ними.
Я заметила, что какая-то женщина наблюдает за мной. Она была поразительно красива, темные волосы ее были уложены в изысканной прическе. На ней было серое платье с серебряным отливом, в ушах качались жемчужные серьги, и ожерелье из жемчуга украшало шею. Она была очень элегантна. Ее лицо показалось мне знакомым, и я подумала: а не могла ли я встречаться с ней где-нибудь раньше?
Она еле заметно улыбнулась мне. Я ответила ей тем же.
Спустя несколько минут она тихо подошла ко мне.
— Это ожидание очень выматывает, — понизив голос, сказала она на английском с чуть заметным французским акцентом.
— Да, — ответила я.
— Я ждала здесь вчера: король не появился Будем надеяться, что сегодня он выйдет.
— Вы хорошо говорите по-английски, — заметила я Она пожала плечами:
— Мой дед родом из Англии.
Разговоры здесь не поощрялись, поэтому, пока одна из нас шептала, другая искоса следила за дверью, из которой в любой момент мог появиться король.
— Вы леди Хессенфилд? — спросила она.
Я кивнула.
— Вы делаете такое доброе дело… такое замечательное дело!
— Благодарю вас, но боюсь, моего участия здесь мало.
— Вы поддерживаете своего мужа, это уже похвально.
— Могу я спросить ваше имя?
— Элиза де Партьер Мой муж был убит под Бленхеймом.
— О., такое несчастье..
Вокруг нас воцарилась полная тишина Все взгляды были устремлены на дверь, ибо оттуда донеслись какие-то звуки.
Великой момент настал. Его Величество вот-вот должен было озарить нас своим светом.
С каким достоинством он шествовал! Да, он был уже старик, но великолепие его одежд так слепило глаза, что никто не замечал морщин на его лице, отчасти скрываемых кудрями роскошного парика. В темных глазах его сквозили ум и прозорливость. Было в нем что-то такое, что выделяло его. Была ли это уверенность в себе? Он был так уверен, что стоит выше всех остальных людей, что и вправду убедил всех в этом.
То тут, то там он останавливался, чтобы обменяться парой слов с избранными, озаряя их своим сиянием. Хессенфилд, крепко сжав мою руку, выступил вперед:
— Сир, позвольте представить мою жену. Темные глаза, живо блеснувшие меж морщин, медленно изучали меня. Я слегка вспыхнула и склонилась в реверансе. Взгляд короля прояснился, он слабо улыбнулся. Глаза его скользнули с моего лица на шею, а потом на грудь.
— Очень миленькая! — проговорил он. — Мои поздравления, милорд!
И он прошел дальше. Это был настоящий триумф. Король ушел. Утро в королевской приемной близилось к концу.
— Какая честь! — воскликнул Хессенфилд. — Я так и знал, что тебя непременно заметят: не часто он встречал таких красивых женщин, как ты.
— А любовницы, что у него когда-то были?
— Тс-с, он предпочитает не говорить об этом, но ни одна из них и вполовину не так красива, как ты. Слава всем богам, что он уже старик и больше заботится о своем месте на небесах.
— Осторожнее, ты рискуешь своим положением!
— Ты права, — прошептал он, пожимая мою руку. — Теперь ты вхожа во дворец. Король признал тебя.
По садам гуляли небольшие группы придворных, но Хессенфилд сказал мне:
— Давай уедем отсюда. Наша миссия завершилась полным успехом, а сейчас мне надо как можно быстрее попасть обратно, в Париж.
Когда мы уже садились в карету, к нам подошла какая-то женщина. Я сразу узнала элегантную мадам де Партьер, которая заговорила со мной в приемной. Она выглядела очень расстроенной.
— Мадам… не могли бы вы помочь мне? Я срочно должна возвращаться в Париж. Вы ведь сейчас туда направляетесь?
— Да, — ответила я.
— Какое невезение! — продолжала она. — Колесо моей кареты сломано… — Она пожала плечами. — Я ничего не понимаю… но мой кучер говорит, что на починку его уйдет несколько часов… если вообще не весь день. А я непременно должна быть в Париже, — На ее лице появилось извиняющееся выражение. — Я подумала… подумала, может быть, вы возьмете меня с собой?
Подошел Хессенфилд. Она обернулась к нему:
— Я видела вас в приемной у короля. Я заметила мадам… да и кто ее не заметил? Я заговорила с ней… не смогла сдержаться. А сейчас… я прошу вас о небольшой услуге. Умоляю, позвольте мне доехать с вами до Парижа.
— Конечно, — ответил Хессенфилд. — Мы с удовольствием окажем вам подобную услугу!
Глаза мадам де Партьер наполнились слезами:
— Вы мне так помогли!
Итак, взяв с собой нашу новую знакомую, которая выглядела очень несчастной, мы возвращались в Париж. Там у нее было дом на улице Сен-Антуан.
— Ее муж погиб под Бленхеймом, — поведала я Хессенфилду.
— Мои соболезнования, мадам, — обратился к ней Хессенфилд.
— Вы так добры!
Она отвернулась и вытерла глаза. Немного погодя она продолжила:
— Так добры… так отважны! Я знаю, вы приехали сюда… став добровольными изгнанниками в
