остался на ленч. Его взгляды на миссис Полгенни совпадали с мнением моей бабушки.
— Временами она может даже раздражать, — сказал он, — но трудно найти лучшую акушерку. Это действительно акушерка от Бога. Побольше бы таких, как она.
Я часто ходила вместе с мамой на короткие прогулки.
— Свежий воздух и движение пойдут на пользу, — сказал доктор Уилмингхем, — если с этим не переусердствовать.
Обычно мы гуляли по саду, но матери иной раз хотелось пройтись подальше. Она очень любила прогулки к пруду Святого Бранока. Это место действовало на нее как-то завораживающе. Она столько раз рассказывала мне о том, как прочесывали этот пруд в поисках моего тела, что я уже знала эту историю наизусть.
Такие места почти не меняются. Вероятно, и много лет назад здесь были плакучие ивы, склоняющиеся к воде, и топкая почва возле берега. Мама любила присаживаться на один из выпирающих из земли камней и смотреть на поверхность воды, уносясь мысленно куда-то далеко.
Время от времени нам доводилось замечать Дженни Стаббс, иногда поющую своим странным, не от мира сего голосом, жутковато звучавшим возле пруда.
Она обычно обращалась к нам так:
— Добрый день вам, миссис Анжелет и мисс Ребекка.
Мама очень любезно отвечала на приветствие.
Похоже, Дженни питала к ней слабость. Меня она почти не замечала, и это казалось странным: ведь именно меня она в свое время похитила, считая, что я — ее ребенок.
— Добрый день, Дженни. Чудесная сегодня погода, правда?
Иногда Дженни останавливалась и покачивала головой. Она удивленно рассматривала мою мать. Сейчас признаки беременности стали уже совершенно очевидными.
Однажды Дженни вдруг сказала:
— Вижу, вы кого-то ждете, мисс Анжелет.
— Да, Дженни.
Дженни пожала плечами и захихикала. Потом она ткнула себя пальцем в грудь.
— Я тоже, мисс Анжелет. У меня будет маленькая девочка…
— Конечно, Дженни, — сказала мать.
Дженни улыбнулась и пошла к своему дому, напевая на ходу.
Несколько раз приезжал Бенедикт. Мы никогда не знали, в какой момент его ждать. Являлся он неожиданно, омрачая мое настроение, потому что тогда мне казалось, что я опять теряю маму. Он был из тех мужчин, которые словно заполняют собой все пространство. За обеденным столом именно он руководил разговором. Речь шла о текущих событиях партийной жизни и о том, когда ожидаются следующие выборы.
Было такое чувство, что мистер Глад стон и мистер Дизраэли незримо присутствуют за нашим столом.
Во время своих визитов Бенедикт постоянно находился вместе с моей мамой, и я чувствовала себя ненужной.
Однажды я услышала, как он сказал:
— Это тянется слишком долго. Я жалею, что отпустил тебя так далеко.
Она тихо, счастливо рассмеялась и ответила:
— Теперь уже недолго, милый. А потом я вернусь домой с малышом. Это будет просто восхитительно!
Тогда я осознала, что надо радоваться каждому счастливому моменту, потому что их оставалось немного.
Наступил май. В следующем месяце должен был родиться ребенок. Миссис Полгенни была теперь уверена в том, что это произойдет раньше, чем предполагалось вначале.
— Скоро я уже не смогу совершать дальние прогулки, — сказала мама, — Может быть, тебе лучше отказаться от них уже сейчас, — ответила я.
— Я хотела бы еще раз увидеть пруд;
— Не думаю, что тебе удобно сидеть на этих каменных валунах.
— Мне сейчас везде неудобно, Бекка.
— К тому же они могут быть сырыми.
— В такую-то погоду? Уже несколько недель не было дождя. Пойдем.
— Хорошо но, если ты устанешь, мы вернемся.
— Туда я дойду. Мне этого хочется.
— Почему это место так завораживает тебя? Там довольно мрачно, к тому же мне все время кажется, что вокруг таятся какие-то злые силы.
— Возможно, именно потому меня туда и тянет.
— Следовало бы огородить пруд перилами, чтобы избежать несчастных случаев, — сказала я.
— Тогда местность полностью изменилась бы.
— Наверное, это было бы к лучшему.
Она покачала головой.
Придя туда, мы уселись на валуны. Вокруг царила тишина. Немного помолчав, мама сказала:
— Бекка, я хочу поговорить с тобой.
— Да, я слушаю.
— Ты очень дорога мне. Я никогда не забуду день, когда ты родилась.
— На этом золотом руднике…
— Ты совершенно изменила мою жизнь… и это навсегда. Не стоит думать, что сейчас я люблю тебя меньше, чем раньше. Ты же не возражаешь против этого малыша, правда?
— Возражаю? Да я всегда обожала детей.
— Я хочу, чтобы ты полюбила его по-настоящему.
Это очень важно для меня. Меня вдруг осенило, как будто я заглянула в будущее. Есть какие-то свойства у этого места…
— Да, — согласилась я. — Что-то здесь есть. Ты думаешь, что если я ревную тебя… к нему, то могу ревновать и к малышу?
— Я люблю тебя ничуть не меньше оттого, что люблю других.
— Я понимаю.
— Никогда так не думай.
Я покачала головой. Я была слишком взволнована, чтобы что-то говорить.
Мама взяла мою руку и прижала ее к своему животу.
— Ты молода, — проговорила она. — Люди могут сказать, что тебе еще не понять подобных вещей, но я так не считаю. Ты — мое родное дитя, моя частица.
Вот почему мы всегда были близки… до тех пор… ну, ты понимаешь. Отбрось эти мысли, Бекка. Ему твоя любовь нужна не меньше, чем мне. Он чувствует себя оскорбленным, потому что думает, будто ты презираешь его. Ты ощущаешь движение? Это ребенок, Бекка… наш ребенок… твой, мой и его. Обещай мне, что будешь любить его, заботиться о нем, присматривать.
— Конечно, обещаю. Это будет моя сестра… или брат. Конечно, я буду любить его. Обещаю тебе.
Она приложила мою ладонь к тубам и поцеловала ее.
— Спасибо тебе, милое дитя. Ты доставила мне огромную радость.
Еще некоторое время мы сидели, глядя на пруд.
Внезапно мама встала и взяла меня за руку.
— Пойдем, — сказала она. — Ты — мое дорогое дитя всегда помни об этом.
Я постоянно была рядом с ней. Казалось, с моих плеч упало тяжкое бремя. Когда родится ребенок, мы вернемся назад, к моему отчиму. Я попытаюсь избавиться от ненависти к нему. Теперь я сознавала
