Я вздрогнула. Что она имела в виду? Неужели Седеете начали мерещиться привидения? Я сказала:
— Мы проводим тебя в дом.
— Она была там. Я ясно видела ее, — настаивала она.
Появилась миссис Эмери.
— Ах, миссис Эмери! — обрадовалась я. — Миссис Лэнсдон было дурно. Вероятно, она вышла из натопленной комнаты и на нее так подействовал холод.
Я пыталась найти причину. Мне не понравились ее слова о привидениях.
— Давайте-ка отведем ее в дом и побыстрей, — сказала практичная миссис Эмери.
— Мы проводим ее в спальню, — сказала я. — Потом, я думаю, глоточек бренди…
Селеста уже встала, но ее продолжало трясти.
Полуобернувшись, она глядела через плечо на скамью под дубом.
— Ты дрожишь, — сказала я. — Пойдем. Нужно побыстрее идти в дом.
Мы отвели Селесту в ее комнату.
— Пусть она ляжет, — сказала миссис Эмери. — Я схожу и принесу бренди. Надо прислать кого- нибудь из девушек присмотреть за камином. Огонь почти погас.
Селеста легла на кровать. Она взяла мою руку и крепко сжала ее.
— Не уходи, — сказала она.
— Конечно, я не уйду. Я останусь здесь. Не нужно сейчас разговаривать, Селеста. Давай подождем, пока миссис Эмери принесет бренди. После этого тебе станет гораздо лучше.
Она продолжала дрожать.
Вошли миссис Эмери и Энн.
— Разведи-ка огонь, Энн, — велела миссис Эмери. — Миссис Лэнсдон плохо себя чувствует. Вот бренди, мисс Ребекка.
— Спасибо, миссис Эмери.
— Налить, мисс?
— Да, пожалуйста.
Наполнив рюмку, она вручила ее мне. Селеста привстала и выпила бренди. В камине снова разгорелся огонь.
— Наверное, миссис Лэнсдон хотела бы немножко отдохнуть, — сказала я.
Селеста бросила на меня умоляющий взгляд, и я поняла, что она просит меня остаться. Я успокаивающе кивнула, и за миссис Эмери и Энн закрылась дверь.
— Ребекка, — сказала Селеста, — я видела ее. Она сидела там, глядя на меня. Она давала понять, что это ее место и мне здесь делать нечего.
— Это… привидение говорило с тобой?
— Нет, слов я не слышала… но именно это имелось в виду.
— Селеста, там никого не было. Тебе показалось.
— Но я ясно видела… она была там.
— Она?
— Она вышла из этой запертой комнаты. Она пришла на то место, куда являются привидения.
— Селеста, все это бессмысленно. Никого ты там не видела. Рядом была Люси. Она заметила, как ты упала, но не сказала, что видела там кого-то еще.
— Она явилась ко мне. Я хорошо разглядела ее.
Поначалу она сидела, отвернувшись, но я поняла, кто это. Она была в бледно-голубом плаще с капюшоном, отороченным белым мехом, и в синей шляпе, тоже с мехом… немного старомодной.
Голубой плащ с капюшоном, отороченным мехом.
Да, действительно, у моей мамы был такой, и носила она его с синей шляпой. Она надевала эту одежду здесь, в этом доме. Я хорошо представляла ее, прогуливающуюся под деревьями, смеющуюся и болтающую о братишке или сестренке, который вскоре появится у меня.
Мне пришлось покрепче сжать руки, потому что они слегка задрожали.
— Тебе это показалось, Селеста, — сказала я без всякой убежденности.
— Нет, не показалось! Я и не вспоминала о ней.
Я думала о чем-то совсем другом, и тут… Я заметила какое-то движение под деревом… увидела фигуру в голубом плаще. Она сидела на этой скамье, и я тут же поняла, кто это. Я уже не раз ощущала в доме ее присутствие. Здесь есть комнаты, в которых она жила… та самая запертая комната… а теперь она начала выходить в сад, присоединившись к остальным привидениям.
— Все это глупости, Селеста.
— Не думаю.
— Это только плоды твоего воображения.
Она посмотрела на меня и сказала, заикаясь:
— Моего… воображения?
— Да, ты думаешь о ней, и тебе представляется, будто ты видишь ее.
— Я видела ее, — твердо заявила она.
— Знаешь, Селеста, нужно это прекратить. Может быть, тебе лучше на время уехать отсюда?
— Я не могу уехать.
— Почему же? Ты можешь поехать со мной в Корнуолл. Поедем туда на Рождество. Бабушка с дедушкой будут в восторге. Возьмем с собой детей.
— Бенедикт… он не сможет поехать.
— Значит, мы поедем без Бенедикта.
— Я не могу, Ребекка.
— Тебе это будет полезно.
— Нет. Я ему нужна здесь. Я обязана присутствовать на званых обедах. Это долг жены члена парламента.
— Слишком уж много говорят про долг и слишком мало о… о… — Она ждала, и я кое-как докончила фразу:
— Ну… о личной жизни. Тебе следует уехать. Быть может, тогда Бенедикт соскучится по тебе и поймет, как много ты для него значишь.
Она молчала, затем неожиданно повернулась ко мне, и по содроганию ее плеч я поняла, что она плачет.
— Что же мне делать? — спросила она. — Он меня не любит.
— Он должен тебя любить. Он женился на тебе.
— Он женился на мне, потому что ему нужна была жена. Членам парламента необходимо быть женатыми людьми. Если они стремятся к высоким постам, им нужна жена… подходящая жена. Но, увы, Ребекка, я неподходящая для него жена. Подходящей была твоя мать.
— Забудь об этом. Ты очень хорошая. На приемах ты выглядишь великолепно: всегда такая элегантная, все тобой восхищаются.
— А он, когда смотрит на меня, думает о другой.
Я промолчала.
— Она была очень красива? — спросила Селеста.
— Не знаю. Она была моей матерью. Я никогда не задумывалась о том, красива она или нет. Для меня она была совершенством, потому что была моей матерью.
— И для него… она была совершенством, поэтому никто другой не сможет занять ее места. Ты веришь в то, что люди, в которых кто-то глубоко нуждается, могут восставать из могилы и возвращаться к тем, кто не может жить без них?
— Нет, — ответила я.
— Твоя мать, должно быть, была чудесным человеком.
— Для меня.
— И для него..
— Да, и для него. Но у обоих это был не первый брак.
