— Нет.
Я не обратила внимания на ее ложь.
— Как ты попала в запертую комнату? — спросила я.
У нее был хитрый вид. Она думала, что ее план весьма умен, и ей трудно было удержаться, чтобы не похвастаться им. Но она ничего не сказала. Я продолжила.
— Ты украла этот ключ из гостиной миссис Эмери.
Тебе было известно, что он там, потому что она ходила убирать ту комнату два раза в неделю. Ты узнала, когда ее не будет на месте, проникла в ее комнату и нашла ключ Она изумленно уставилась на меня:
— Люси все врет.
— Люси знала?
— Кое-что, — сказала Белинда.
— А что делала Люси?
— Ничего. Люси ничего не способна выдумать Она слишком глупая.
— Понятно. Значит, получив ключ, ты добралась до одежды. Ты знала, что там есть одежда, которая принадлежала твоей маме. Она очень расстроилась бы, если бы узнала о твоем поступке, Белинда. Тебя не волнует, что ты делаешь больно людям?
— Мне тоже делают, больно.
— Кто? Кто тебя обидел?
Она молчала.
— Ли очень милая, она добра к тебе. Мисс Стрингер — тоже. Люси любит тебя, миссис Эмери — тоже.
А разве я плохо отношусь к тебе?
На мгновение ее уверенность поколебалась, и она стала похожа на обычного испуганного ребенка.
— Он ненавидит меня, — сказала она. — Он ненавидит меня, потому что… потому что мама умерла, когда я родилась.
— Кто сказал тебе такую чушь?
Она презрительно взглянула на меня:
— Это все знают. И ты знаешь, только делаешь вид, что не знаешь.
— Ах, Белинда, все совсем не так. Ты в этом не виновата. Такое происходит с сотнями детей. Никто их не осуждает.
— Кроме него, — сказала она.
Мне хотелось обнять ее и крепко прижать к себе.
Мне хотелось сказать: «Мы ведь сестры, Белинда. Я знаю, что у нас разные отцы, но у нас одна мать, поэтому между нами существуют особые узы. Почему же ты не поговорила со мной, не рассказала мне о своих чувствах?»
Она проговорила:
— Ты тоже его не любишь.
— Белинда…
— Но ты не говоришь правду, а я говорю. Я его ненавижу.
Меня охватило отчаяние. Я не знала, что ей сказать. Бенедикт действительно избегал ее, был холоден к ней, никогда с ней не разговаривал; он не мог забыть о том, что ее рождение привело к смерти его любимой жены.
Как мне хотелось потом, чтобы я оказалась старше, мудрее, опытней, чтобы сумела хоть как-то утешить этого ребенка. Но в тот момент я могла думать только о том, какие страдания она причинила Седеете.
— Почему ты решила так напугать ее? — спросила я.
Белинда вновь стала вести себя вызывающе. Исчезли промелькнувшая было мягкость, жажда ласки. Она вновь была Белиндой, умной Белиндой, умевшей отомстить тем, кто обижал ее.
Она пожала плечами и улыбнулась.
— Эти вещи такие большие, — сказала она. — Мне пришлось быть осторожной. — Она несколько истерично рассмеялась. — Я чуть не споткнулась. Шляпа очень хорошая, но все время съезжала на уши. Я вынуждена была ее придерживать.
— Селеста потеряла сознание, — напомнила я. — К счастью, она упала на мягкую землю, но ведь могла бы и серьезно пораниться.
— Так ей и надо, раз вышла за него замуж. Она не должна была выходить за него. Мне не нужна мачеха.
— Ты не понимаешь еще очень многого в жизни.
Возможно, когда подрастешь, начнешь понимать. Селеста ни в чем не виновата. Она хочет сделать все, как можно лучше.
— Она даже по-английски не правильно говорит.
— Я склонна думать, что ее английский гораздо лучше твоего французского. И неужели тебя это так беспокоит, что ты решила ей навредить?
Белинда пристально взглянула на меня ничего не выражающими глазами и покачала головой.
— Я очень хорошо справилась со всем, — удовлетворенно заявила она. — Мачеха подумала, что я — настоящее привидение.
— Ты оказалась недостаточно ловкой.
— Тебе рассказала Люси.
— Люси мне ничего не рассказывала. Ну-ка, говори, какую роль сыграла в этом она.
— Никакую. Она бы не сумела. У нее ума не хватит. Она бы все испортила. Просто она знала, вот и все. И рассказала тебе. Потому что… откуда еще ты могла узнать?
— Я отлично знаю тебя, Белинда. Я почти сразу же заподозрила тебя.
— Почему?
— В первую очередь из-за одежды Я знала, где ты ее нашла. Мы с миссис Эмери проверили и выяснили, что одежды там нет. Тогда мне стало ясно, что кто-то взял ее. Белинда, я хочу очень серьезно поговорить с тобой.
— А что ты собираешься сделать? Расскажешь ему… моему отцу?
Я покачала головой.
— Нет. Ты должна пойти к своей мачехе, сказать ей, что очень сожалеешь о содеянном, и пообещать никогда не делать ничего подобного. Разве ты не понимаешь, как нехорошо причинять боль людям?
— Я только была привидением.
— Я уже говорила тебе… — Тут я заметила, как высовывается кончик ее языка. — Белинда, послушай меня. Ты ведь хочешь, чтобы люди любили тебя, восхищались тобой?
— Ли меня и так любит.
— Ли была твоей няней чуть ли не с первых дней твоей жизни. Она любит тебя и Люси как своих родных детей.
— Меня она любит больше.
— Она любит вас обеих Если ты добра к людям, они относятся к тебе так же. Поверь, тебе будет легче жить на свете, если ты будешь доброй и не станешь играть с людьми дурные шутки… а особенно с теми, кто не сделал тебе ничего плохого.
Я порывисто обняла ее и, к своему изумлению и радости, почувствовала, что она прижалась ко мне.
Несколько минут мы стояли, обнявшись, затем я взглянула ей в лицо. Ее слезы были настоящими.
— Навсегда запомни, Белинда, — сказала я, — что мы с тобой — сестры. Мы потеряли нашу маму. Я ее нежно любила. Она была для меня всем. Не забывай, что твой отец тоже очень любил ее. Когда она умерла, это стало для него страшным, мучительным ударом.
