Это муж для Клариссы. Такой красивый… в парчовом жилете… одевается как француз».
— Это самая высокая похвала из твоих уст, Жанна. Не сомневаюсь, что Лансу это понравится.
— А теперь вставайте. Ванна, потом еда, а потом волосы. Я сделаю вас сегодня очень красивой.
— Такой же красивой, как Ланс? — спросила я.
— Я говорю, что никто не будет такой красивой, как миледи. Это ее день. Она будет самой красивой невестой…
— Благодаря искусным рукам Жанны.
— Так… так… — бормотала она.
С годами Жанна и я очень подружились. Она всегда жалела, что ее не было со мной, когда я ездила на север. Она обожала Сабрину.
— В ней много очарования, — заметила Жанна, — но и озорства. За ней надо следить. Вы такой не были, нет.
— У меня не было ее обаяния.
— Это чепуха. — Джин забавно употребляла отдельные слова, и иногда я замечала, что сама делаю то же. — У вас есть обаяние, — продолжала она, — но вы были хорошей маленькой девочкой… более заботящейся о других, чем о себе, может быть. Вы больше похожи на леди Присциллу и Арабеллу. Ни на отца, ни на мать вы не похожи… они прежде всего заботились о себе. Маленькая Сабрина такая же.
— Она еще ребенок.
— Я много знаю о детях. Какие они в три года, такими же будут и в тридцать лет.
— Моя дорогая, мудрая Жанна…
— Такая мудрая, что сию же минуту заставлю вас встать. У нас еще есть время, но давайте не будем терять его попусту.
Я отдала себя в ее руки и смирно сидела перед зеркалом, пока она причесывала мне волосы, красиво укладывала их вокруг головы.
Я наблюдала за ней в зеркале. Она была сосредоточена, ей нравилось меня причесывать, она гордилась мной. Милая Жанна!
— Большое спасибо тебе за все, — с чувством сказала я ей. — Что мне сделать, чтобы доказать тебе, как я ценю все, что ты для меня сделала?
Она легонько тронула мое плечо.
— Это нельзя измерить. Вы изменили мою жизнь. Вы позволили мне приехать сюда, быть вашей горничной. Это все, чего я прошу. Я делаю… вы делаете… Мы не должны считаться.
— Да, Жанна, конечно.
— Я хочу быть с вами. Мы уедем из этого дома… вы поедете к вашему мужу, и я с вами. Я рада этому. Мне не хотелось бы оставаться здесь без вас. А вы позволили мне поехать с вами, и сэр Ланс согласился. «Я слышал, вы едете с нами, Жанна, — сказал он, — это хорошо, очень хорошо». Вот что он сказал и улыбнулся своей красивой улыбкой. Он красивый джентльмен.
— Я рада, что ты одобряешь его, Жанна.
— Для вас я выбрала бы только его. Перестаньте думать об этом… Диконе. Он мальчик. Он далеко. И он вам не подходит.
— Откуда ты знаешь?
— Что-то говорит мне об этом. Его не будет четырнадцать лет, этого мальчика. Четырнадцать лет! Мой Бог! Он заведет себе жену там, в чужом месте. Вероятнее всего, негритянку. Нет, сэр Ланс — именно то, что вам нужно.
— В твоем лице он имеет хорошего защитника.
Она кивнула, улыбаясь.
— Как же ты покинешь Эндерби? — спросила я. Несколько секунд она молчала, держа щетку над моей головой и рассматривая его. Потом довольно резко сказала:
— Я счастлива. Я уезжаю с вами, и это хорошо.
Эндерби — нехороший дом.
— Нехороший дом! Что ты хочешь сказать?
— Тени… шепот… шум по ночам. В нем есть духи… те, кто давно умер, но не нашел себе покоя.
— Ну, Жанна, не может быть, чтобы ты верила во все это. Где твой французский здравый смысл?
— Это дом, где счастье поселяется ненадолго, может быть, на некоторое время… а потом уносится прочь. Я рада, что мы уезжаем. Я не смогу здесь выдержать, если не уеду с вами. А теперь я счастлива. Быть горничной у леди — это то, чего я всегда хотела. Я помню вашу красавицу матушку. Клодин, ее горничная, была очень важной, не такой как все остальные. Я всегда хотела быть горничной: причесывать волосы, делать макияж, ставить маленькие черные мушки… это была моя мечта. Жермен ревновала Клодин, потому что тоже хотела быть горничной. А теперь горничная я, и еду с вами и вашим красивым мужем. Мы поедем в Лондон… Ах, это великое место…
— И иногда будем жить за городом.
— Это тоже хорошо.
— И будем приезжать сюда, в Эндерби, в гости.
— В гости — это не то же самое, что жить здесь.
— Ты говоришь так, словно мы убегаем от каких-то злых чар.
— Может быть, — сказала Жанна, пожимая плечами.
Она посмотрела на мои руки.
— Вы собираетесь надеть это кольцо на вашу свадьбу?
Я повертела кольцо, которое теперь было надето на средний палец. Я изменилась с тех пор, как лорд Хессенфилд дал мне это кольцо.
— Это мое безоаровое кольцо, — сказала я. — Необычное кольцо.
— Оно не подходит к вашему платью.
— Все равно я его не сниму. Не смотри на меня так, Жанна. Это очень дорогое кольцо. Королева Елизавета дала его одному из моих предков, и у него особые свойства. Оно служит противоядием.
— Что вы имеете в виду?
— Если кто-нибудь даст мне питье с мышьяком или с каким-то другим ядом, это кольцо поглотит яд. Оно действует как губка.
Жанна вздрогнула от отвращения.
— Хорошенькая история, — сказала она, взяла мою руку и стала рассматривать кольцо. — Королева Елизавета, сказали вы? Это было ее кольцо?
— Да, и это делает его очень ценным. Внутри кольца есть ее инициалы.
— Ну, в таком случае, можете носить его.
— Спасибо, Жанна.
Теперь я была почти готова. Совсем уже скоро я поеду в церковь и стану женой Ланса. Я чувствовала и возбуждение и страх. Хотелось бы мне забыть о том визите в спальню Ланса, об Эльвире, сидящей у зеркала; они были такие беззаботные, такие естественные. Как много мне еще придется узнать! Я не смогла противиться искушению ускользнуть от Жанны и заглянуть в спальню новобрачных, где мне предстояло провести ночь с Лансом. Это была та самая комната, отделанная красным бархатом, которую Дамарис переделала, когда приехала в Эндерби. Теперь комната была отделана белым и золотым Дамаском и украшена в честь свадьбы голубыми и зелеными лентами. Две служанки привязывали к столбикам кровати ветки розмарина.
Они хихикали между собой и вдруг замолчали, увидев меня.
— Очень красиво, — сказала я, пытаясь скрыть волнение.
Я никогда не любила эту комнату. Может быть, потому, что будучи еще ребенком, когда мы с Дамарис были очень близки, я чувствовала ее неприязнь к этой комнате. Моя тетя почти никогда не входила в нее, но это была, конечно, самая подходящая и самая большая спальня, — и было вполне естественно, что ее отвели для новобрачных.
— Это знаменательный день, мисс Кларисса, — сказала одна из девушек.
