— Ей было не больше семнадцати, когда она уехала.
— Значит, ей сорок семь? Не может быть!
— Она, наверное, знает секрет молодости.
— Откуда, папа? — спросила Розен.
— Сенара всегда была загадочной личностью. Слуги говорили, что она ведьма.
— Как интересно! — воскликнула Гвенифер.
— В те времена было много разговоров о колдовстве, — сказал Коннелл. — Знаете, иногда на это, как и на все прочее, бывает мода. Покойный король имел на этой почве пунктик. А здесь народ был уверен в том, что мать Сенары — зловещая колдунья. Ей пришлось бежать.
— И что с ней стало?
— Это неизвестно. Но после ее исчезновения люди пришли к замку и потребовали выдать им ее дочь Сенару. Видите ли, море выбросило ее мать в Хэллоуин, и скрылась она в Хэллоуин. Все указывало на то, что она ведьма, и люди пришли за ней. Ну, а когда они узнали, что матери Сенары уже нет здесь, они решили, что им подойдет и Сенара, и ей тоже пришлось бежать. Вот с тех пор и до сегодняшнего дня мы ее не видели.
— А вы с нашей мамой помогли ей?
— Конечно, мы все помогали ей. Она была нам как сестра.
— А теперь она вернулась, — пробормотала Берсаба.
Остальные молчали. Я очень ясно представляла себе все это: мать Сенары, ведьму, смывает с корабля в море, после смерти бабушки Линнет она выходит замуж за этого ужасного старика из Морской башни, а потом убегает от него — что очень естественно, кстати говоря. Потом толпа приходит за Сенарой… которая тогда была молодой девушкой с такими же глазами, как сейчас у ее дочери Карлотты. А кто отец Карлотты? Ну, об этом мы, несомненно, узнаем.
Они вернулись вместе с нашей матерью и тетей Мелани. Мать была раскрасневшаяся, возбужденная, явно довольная встречей с гостьями.
Я не могла оторвать взор от Карлотты. Более привлекательной девушки я в жизни не видела. Это было нечто большее, чем просто красота, хотя она, несомненно, была красавицей. В свете свечей ее волосы отливали синевой, а миндалевидные глаза скрывали какую-то тайну. Ее гладкая кожа была слегка смуглой, поэтому она не выглядела смертельно бледной. Прекрасной формы римский нос. Налет экзотики делал ее еще более привлекательной. Мои кузины и Берсаба, как и я, не могли оторвать от нее глаз. Ее мать была все еще красивой женщиной, но хотя она успешно боролась с разрушающим воздействием времени, полностью победить его она не могла. Все-таки я думаю, что в возрасте Карлотты она была почти столь же привлекательной.
Они принесли с собой тайну. Я все время представляла себе толпу с горящими факелами, собирающуюся штурмовать замок и выкрикивающую угрозы в адрес ведьмы.
— Сядь рядом со мной, Сенара, — сказала мать. — Как чудесно встретить тебя здесь. Мне кажется, что мы вновь молоды. Ты должна рассказать нам обо всем, что с тобой случилось.
— Для начала дай им поесть, — с улыбкой попросила Мелани.
Принесли горячий суп. Сенара, попробовав его, сказала, что он просто великолепен и напоминает те дни, когда она еще жила в замке.
— Мы добавляем к нему различные травы, — сказала Мелани, — стараемся сделать суп еще вкусней.
— Он настолько хорош, что его невозможно улучшить, — заявила Сенара. — Смотри, Тамсин не может усидеть на месте. Мы болтаем о супе, а ей хочется слышать совсем о другом.
Мать сказала:
— Ешь, ешь, Сенара. Ты проголодалась. У нас еще много времени для разговоров.
Они расправились с супом, за которым последовал пирог с бараниной, а затем — клубника со взбитыми сливками.
— Я действительно чувствую себя дома, — сказала Сенара. — Я ведь говорила, что так будет, верно, Карлотта?
Карлотта ответила:
— Мадре, с тех пор, как ты решила отправиться сюда, ты не говорила ни о чем, кроме как о замке Пейлинг и о сестре Тамсин.
Мы с нетерпением ожидали момента, когда они доедят клубнику; наконец слуги убрали со стола, и Сенара сказала:
— Всем вам не терпится услышать мой рассказ. Я могу обрисовать происшедшее лишь в общих чертах, поскольку невозможно в застольной беседе рассказать обо всех событиях, из которых состоит жизнь. Но в свое время вы все узнаете. Молодые люди, возможно, кое-что слышали обо мне. Когда я жила в замке, тут творилось многое… но когда человек долго отсутствует, о нем забывают. А вот с моей матерью дело обстояло по-иному… Она появилась здесь при таинственных обстоятельствах, ее выбросило море. Она была благородной дамой, женой графа и носила под сердцем ребенка… меня. Я родилась здесь… в Красной комнате. Красная комната еще цела?
— Но ее считают заколдованной! — воскликнула Розен.
— Это правда, — сказала Сенара. — Заколдованная комната. Но она имела такую репутацию еще перед тем, как сюда попала моя мать. Первая жена Колума Касвеллина умерла в ней при родах, родив мертвого ребенка. Это случилось до того, как он женился на матери Тамсин. Да, комната уже была заколдованной, а мать просто поселила в ней еще одно привидение.
— После заката слуги не ходят туда, — взволнованно сказала Гвенифер.
— Глупости, — возразила Мелани, — самая обычная комната. Я, кстати, собираюсь заменить там всю обстановку.
— Ты не первая собираешься это сделать, — сказала Сенара. — Странное дело, но никто не осуществил это намерение.
— Рассказывайте, пожалуйста, дальше, — попросила Берсаба.
— Здесь появилась моя мать, родила меня, потом исчезла, а я выросла вместе с Тамсин, и когда ее мать умерла, моя мать вернулась и вышла замуж за Колума Касвеллина. Мы всегда были вместе, верно, Тамсин? Бывало, я обижала тебя, но мы все равно считали друг друга сестрами, правда?
— Это так, — сказала мама.
— Затем настал день, когда моя мать вновь уехала, а с Колумом Касвеллином произошел этот несчастный случай, после которого он оказался прикованным к креслу. Охотники за ведьмами пришли за моей матерью и, узнав, что ее здесь нет, были не прочь взяться за меня, но Тамсин удалось тайком вывести меня из замка. Ко мне очень хорошо относился мой учитель музыки, ставший пуританином и живший в Лейден-холле. Вы, конечно, знаете это место.
— Там сейчас живут Лэмптоны, — сказала Розен, — мы с ними в добрых отношениях.
— Они купили поместье после того, как уехали Димстеры, — вставила Мелани.
— Я побежала туда, — продолжала Сенара, — и Димстеры приняли меня. Я вышла замуж в соответствии с простыми пуританскими обычаями за Ричарда Грейвла — Дикона, моего учителя музыки, и мы вместе с ним отправились в Голландию. В те времена Амстердам считался прибежищем всех, кто желал исповедовать свою веру так, как полагал правильным. Но, приехав туда, мы убедились, что там допускают лишь пуританское вероисповедание. В душе я никогда не считала себя пуританкой. Я просто приняла веру Дикона. У меня были с собой кое-какие драгоценности но носить их считалось грехом среди пуритан. Поначалу я надевала их тайком, а Дикон был настолько увлечен мной, что не замечал этого.
— Я не могу представить тебя в роли пуританки, Сенара, — с улыбкой заметила наша мать.
— Ты хорошо меня знаешь, — ответила Сенара. — Мы выехали из Амстердама в Лейден — город, в честь которого Димстеры назвали свое поместье. И там мы провели одиннадцать лет, постоянно строя планы отъезда в Америку. Одиннадцать лет! Не знаю, как я выдержала!
— Тебе помогала любовь к Дикону. Сенара рассмеялась.
— Дорогая моя Тамсин, — ответила она, — ты думаешь, что все женщины похожи на тебя… добрые, преданные жены. Это далеко не так. Вскоре я разлюбила Дикона и его религию. Во мне мало от святой. Все эти одиннадцать лет я страстно желала вернуться в Пейлинг. Мне хотелось вновь стать
