нас очень простая.
И он нам не солгал. Принесли ржаной хлеб, холодный бекон и по кружке сидра.
Мы уже собрались приняться за еду, но хозяин строго взглянул на нас: мы забыли возблагодарить Господа за хлеб насущный.
Эта простая пища показалась нам нектаром и амброзией, хотя я была слишком взволнована и не особенно хотела есть.
Карлтон сидел вместе с нами за столом и время от времени задавал нам вопросы, касавшиеся нашего дома в Честере. Между ним и Харриет даже завязался разговор. Харриет дала ему детальный отчет о своих цветочных клумбах, где по бордюру пущены розмарин и лаванда и майоран, и сообщила, как ей нравится ухаживать за цветами.
Она слишком увлеклась, описывая выращиваемые ею превосходные цветы, в то время как я была уверена, что она в жизни не посадила ни единого деревца или цветка.
Карлтон сурово посмотрел на нее и холодно спросил, не собирается ли она посвятить свое время более достойным занятиям, нежели выращивание цветов, от которых нет никакой пользы.
Харриет скромно потупилась.
— Господь сотворил цветы красивыми, — напомнила она ему, — но я вижу, друг, что вы уловили мою слабость. Действительно, я так люблю свои цветы, что впала в грех гордыни.
— Гордыню следует смирять, — заявил Карлтон, сложив ладони и подняв глаза к сводчатому потолку.
Я позволила себе усомниться в его безгрешности. Даже очень беглое знакомство с ним склоняло к таким сомнениям.
— Грех, — продолжал он, — есть западня. Мы постоянно должны следить за собой, чтобы не упасть в отверзающиеся под ногами бездны греха.
— Аминь, — сказала Харриет, и я подумала, как мы вдоволь посмеемся, оставшись наедине.
Надо признаться, мне было бы очень любопытно познакомиться с женщиной, которая вышла замуж за этого человека. О ее существовании я знала со слов Эдвина и поэтому поинтересовалась, будем ли мы иметь честь познакомиться с хозяйкой дома.
— В данное время госпожи Эверсли нет дома, — ответил он мне.
— Как жаль, что мы не будем иметь удовольствия поблагодарить ее за гостеприимство!
— Господь сотворил нас не для удовольствий, госпожа, — прервал меня Карлтон, — таким образом, вы, к счастью, лишены возможности согрешить.
При этом мне показалось, что он улыбнулся уголками губ, наслаждаясь разыгрываемой сценой.
— Стало быть, вас зовут… — повернулся он к Эдвину.
— Эдвин Лисон, — без запинки ответил Эдвин. — Моя жена Бэлла и моя свояченица Харриет Гроупер. Карлтон слегка поклонился.
— После еды вас проводят в предназначенные для вас комнаты. Я уверен, что поездка в Честер и обратно займет несколько дней. До возвращения вашего слуги вы будете гостями Эверсли.
— Господь вознаградит вас на небесах за вашу доброту к несчастным путникам, — с набожным видом проговорил Эдвин.
— Я не ищу вознаграждения, — возразил Карлтон. — Я всего лишь стараюсь выполнять свой долг перед Господом.
Я стала задумываться, не слишком ли далеко они заходят, но опыт последовавших за этим дней показал, что подобные разговоры были вполне характерны для пуританского дома.
Не было ничего удивительного в том, что в стране зрело недовольство и люди ждали возвращения нового короля, который установил бы иные законы и нормы поведения.
Наши комнаты располагались рядом, и как же убого они выглядели! Обстановку каждой из них составляли кровать, шкаф и стул. Во всем здании царил холод, свидетельствовавший о том, что здесь давным-давно, даже в зимние холода, не топили. К счастью, мы приехали сюда в середине лета.
Нам досталась широкая кровать с четырьмя столбиками по углам. Когда-то она наверняка имела роскошный полог, но теперь все выглядело голым и жалким.
На холодных грубых досках пола не было ни единого коврика.
Сегодня комната, предоставленная в распоряжение Харриет, ничем не отличалась от нашей, разве что была гораздо меньше.
— Как только вы умоетесь, прошу вас пройти в мою библиотеку, — сказал Карлтон. — Я объясню, как к ней добраться.
Эдвин не мог удержаться от улыбки. Он знал в этом доме каждый дюйм, ведь именно здесь он провел большую часть своего детства. А теперь ему приходилось делать вид, что он никогда в жизни здесь не бывал, и мне стало интересно, как же ему удается подавлять эмоции, неизбежно возникающие у человека, вернувшегося из изгнания в родной любимый дом. В свою очередь, и Карлтону было нелегко играть свою роль. Впрочем, играл он ее прекрасно.
Когда мы остались в комнате вдвоем, Эдвин взял меня на руки и протанцевал по комнате, затем уложил меня на кровать, а сам сел рядом.
— Ну, как тебе понравился мой пуританский дом и кузен-пуританин?
— И тот и другой выглядят несколько нереально, — ответила я.
— Да, так оно и есть. Мне хотелось бы знать, где же все гобелены, балдахины и картины, где превосходная мебель? Я не узнаю свой дом.
— Твой кузен, несомненно, все разъяснит.
— А что ты скажешь о нем? Знаешь, мне очень хотелось рассмеяться ему в лицо. Он играет свою роль необыкновенно хорошо, правда?
— Ты уверен, что он не превратился в пуританина?
— Абсолютно уверен. А ты рада тому, что приехала сюда?
— Эдвин, я чувствовала себя очень несчастной без тебя, а сейчас…
— Сейчас ты здесь, в пуританской стране. Ты будешь спать со мной в пуританской кровати, и мы будем любить друг друга по-пуритански.
— Как это?
— Увидишь, милая.
Раздался стук в дверь. Это была Харриет.
— Войдите, — пригласил Эдвин.
Она вошла и, осмотревшись, рассмеялась.
— Что за приключение! Ну, Арабелла, ты больше не считаешь, что тебе лучше было бы остаться во Франции?
— Мне там было бы просто скверно. Здесь так чудесно! В конце концов, здесь наш родной дом… и здесь Эдвин.
— А я?
— И ты, Харриет.
— Да уж, пожалуйста, не бросайте меня. Я этого не переживу.
— Мы об этом и не помышляли, — уверил ее Эдвин.
— Я была бы очень расстроена, если бы ты пожалела о том, что приехала сюда, Арабелла. Я решила бы, что мне следовало приехать сюда одной.
Она взглянула на Эдвина, и они рассмеялись.
— Все это вскоре изменится, — сказал Эдвин, взмахнув рукой. — Я бы сказал, через год, а то и раньше вся эта серость сменится жизнью, цветами, смехом, которые принесет с собой в страну наш добрый король Карл.
— Красивая одежда, — промурлыкала Харриет, — блестящие кавалеры… и театр…
— Пора собираться в библиотеку, — напомнил Эдвин. — Мой кузен ждет нас.
— Он не будет возражать против присутствия дам? — спросила я.
— Я понял, что приглашение относится ко всем. Наверное, он хочет рассказать, как вам следует себя вести. Если ему потребуется поговорить со мной наедине, он отошлет вас. Карлтон всегда очень ясно
