туман чувственного восторга.
Настойчивое колено раздвинуло ей чресла, расчистив дорогу для неуемных пальцев, жаждавших ощутить неистовый жар ее глубин. Жадное ее тело выгнулось дугой от этих прикосновений, бессознательно прося наслаждения, которое уже отведало от него. Тонкие пальчики запутались в его встрепанных сном волосах, прижали его лицо к груди, с полураскрытых губ слетел истомный вздох. Она купалась в волнах чувственности, дыхание вырывалось с тихими стонами. Плоть откликнулась с готовностью, как никогда прежде, кожа горела и ждала ласки. Возле ее бедра пылало словно раскаленный железный жезл его напрягшееся орудие любви. Блейк извлек ее пальцы из своих волос и направил их к той части своего тела, которая мучительно желала, чтобы до нее дотронулись.
— Потрогай меня, Меган. — Слова прозвучали умоляющим шепотом. — Убедись, что ты делаешь со мной. Как я страшно тебя хочу.
Плывя в облаке блаженства, она подчинилась его воле. Ее пальчики нежно провели вдоль набухшего орудия, такого горячего и твердого и все-таки такого нежного на ощупь, словно сталь в атласном чехле. От ее нерешительного прикосновения он глухо застонал. Его жар пульсировал в кончиках ее пальцев, током бил ей в ладонь. Удивленная, она едва не отдернула руку, но Блейк крепко держал ее, заставив обхватить пальцами пульсирующий член.
— Пожалуйста… Трогай меня. Познай меня.
И снова она слепо повиновалась, нежно погладила, познавая эту жгучую силу, которая казалась такой грозной, такой беспощадной, а сейчас отвечала на ее прикосновения с беззащитностью, поразившей ее смутной мыслью о собственной власти над ним. Ведь даже теперь, когда она посылала по его телу волны восторга, он непрестанно распалял руками и губами ее страсть, доводя своими ласками ее слепую жажду до почти немыслимых пределов.
После этого он оказался на ней, а потом внутри нее, наполнил, двигался вверх-вниз, доводя до умопомрачения. Ее тело собралось, кровь сгустилась в самых интимных местах. Все туже и туже скручивалась она в тугое средоточие жажды, ее чувства кричали, взывая к облегчению от этого невыносимого наслаждения, почти равного боли в своей интенсивности.
— Блейк! Ох, Блейк, пожалуйста! — Она не знала, чего просит у него, и едва сознавала вообще, что с губ ее срывается какая-то мольба, а помнила лишь то, что Блейк единственный может ей помочь прекратить эту дразнящую пытку, блаженную агонию.
Потом она вдруг оказалась вне своего тела. Она парила внутри радуги, изломанной цветной призмы, которая вращалась вокруг нее и внутри нее одновременно, и это казалось удивительным, пугающим и абсолютно восхитительным. А Блейк был вместе с ней, на счастье, он крепко прижимал ее к себе — ведь если бы не его руки, удерживавшие ее, она воспарила бы высоко-высоко и бесконечно вращалась бы в вечности. Неосознанно прильнув к нему, она вцеплялась ногтями ему в плечи, в спину, а сама в это время невесомо плавала в облаке потрясающего, головокружительного экстаза…
Меган медленно приходила в себя, неохотно расставаясь с восхитительными видениями. Глубоко вздохнув, она распахнула ресницы и обнаружила, что глядит в безоблачную синеву глаз. Бесконечно долгие минуты они лежали и смотрели друг на друга, оба лишившись дыхания от глубины пережитого потрясения, без слов сознавая редкостную страсть, которую сейчас разделили между собой.
Прежде чем рассеялось очарование, губы Блейка нежно захватили ее в долгом, умопомрачительном поцелуе, желая, требуя продлить этот миг покоя.
— Мое бесценное, драгоценное сокровище, mi paloma. Нежная, маленькая голубка со страстью тигрицы. — Последний томный вздох сотряс его мощное тело. — Ах, малышка моя, какое наслаждение спрятано в твоем хрупком, деликатном теле! Кто бы мог подумать! — Его взгляд обволакивающе пробежался по ней. — Скажи мне, что это было восхитительно. Скажи, что на свете ничего больше не существовало.
Восторг разделенной страсти все еще довлел над ней, от этого и от его магнетического взгляда дыхание застревало в горле, а сердце заходилось в груди. — Это было чудесно, — нежно выдохнула она, а ее серые глаза, обратившись к нему, сделались ласковыми и сияющими. — Как будто я летела и тонула, рождалась и умирала, и все в одно и то же время.
Он крепко обнял ее:
— ах, Меган, моя Меган. Что же мне теперь с тобой делать? — Его голос пресекся. — Как мне теперь получить назад у Кирка мое ранчо? Как могу я отпустить тебя к нему, когда знаю, какое блаженство держу в своих руках?
Волшебство растаяло, как дым. Он понял это, лишь только слова слетели с его уст; даже еще до того, как почувствовал, что она резко напряглась в его объятиях.
— Что ты сказал? — ласково спросила она — слишком ласково. Не дождавшись ответа, она толкнула его в плечи, пытаясь спихнуть с себя. — Ответь мне, проклятый негодяй! Что ты сказал про Кирка. Твое ранчо и меня?
Блейк тяжело вздохнул и, подняв голову, встретил ее разъяренный взгляд.
— Проклятый болтун! — пробормотал он. — Что ж, я скажу тебе! Все равно пришлось бы сказать рано или поздно. Кирк Хардести, твой непогрешимый и безупречный жених, мой двоюродный брат, к моему глубочайшему сожалению.
Глаза Меган превратились в два круглых серых блюдца, она недоверчиво ахнула и посмотрела на него:
— Твой кто? Твой… твой кузен? Боже мой, Блейк! Что ты за человек! Какую грязную игру ты затеял? Значит, ты знал?..
— Что ты его невеста? — перебил он. — Да, Меган, я все знал. Я инсценировал это ограбление, чтобы похитить тебя и чтобы Кирк не догадался, кто за этим стоит. И решение это не было мгновенным.
— Зачем? — Слезы закипели у нее в горле, казалось, что даже это короткое слово далось ей с трудом. Всего лишь пять минут назад они парили вместе в сладчайшем экстазе, и ей даже почудилось, что их души на миг слились воедино. И вот он говорит ей, что хладнокровно планировал ее похищение. Неужели и то, что он лишил ее девственности, тоже было составной частью его замысла? Что это он тоже давно задумал сделать? И внезапно она почувствовала себя обманутой вдвойне. — Зачем?
Сожаление сделало его глаза еще темнее, а линию рта еще жестче.
— Лично к тебе это не имеет никакого отношения, Меган, — начал он и был прерван пронзительным возгласом:
— Не имеет ко мне отношения? Не имеет? Ты похитил меня под дулом пистолета, зверь! Напугал до смерти меня, моих родителей и полдюжины других невинных людей, не говоря уже о том, что ограбил почтовую карету и ранил кучера! — Ее бурный темперамент полностью вернулся к ней, глаза безумно сверкнули, когда она изо всех сил толкнула его в грудь своими маленькими кулачками. — Ты отволок меня сюда в горы, связанную, с заткнутым ртом, потом напустил на меня этого чудовищного волка, который напугал меня до беспамятства! Мало того, ты соблазнил меня, взяв то, что по праву принадлежало моему суженому. И теперь заявляешь, что все это не имеет лично ко мне отношения? — Оскорбленная и совершенно сбитая с толку, она с мучительным ожиданием смотрела на него. — По-моему, ты должен мне все объяснить, Блейк. Я хочу знать правду. Почему я здесь, скажи мне.
Меган казалось, что у нее сейчас разорвется сердце. Предательство Блейка почему-то смертельно ранило ее душу. Теперь она должна его ненавидеть, презирать всем своим существом, но в сердце оставался какой-то уголок, не затронутый враждебностью. Может, оттого, что он был первым любовником, мужчиной, открывшим перед ней все чудеса ее собственной чувственной природы, Меган сознавала, что он имеет над ней какую-то странную власть. Наперекор своему здравому смыслу она слишком поспешно поддалась ему и с бесстыдством легкомыслием отдала ему бесценный дар своей девичьей чистоты. И все- таки совершенно неожиданно и внезапно душа ее прониклась искренним чувством к нему. Ей захотелось надеяться, что не такой уж он ужасный человек. «Как мне хочется, чтобы нашлась убедительная причина всему этому — молча молилась она, испытывая необходимость верить в благородство Блейка. — Хоть бы он смог оправдаться передо мной».
За завтраком он рассказал ей свою историю у обоих совершенно не было аппетита.
— Я говорил тебе правду, что намеревался вернуть тебя Кирку за выкуп. Вот почему я тебя похитил.
