Бессмертные

что это звучит вроде как “верховая лошадь”, — но вообще-то из нее получилась великолепная первая леди. Мне кажется, мы даже стали лучше ладить друг с другом… Наверное, я уже не могу позволить себе такую роскошь, как Мэрилин. Да, пожалуй, что так.

— А как же Бобби?

— Он взрослый человек. Сам сообразит, что ему делать. Только вот немного странно: он постоянно твердит мне об осторожности, а сам сношается с Мэрилин прямо в машине возле дома Лофорда, где собралось чуть ли не пол-Голливуда, и все над ними хихикают. Что ж, во всяком случае, теперь мы знаем, что он тоже живой человек.

— Разве позволительно министру юстиции проявлять человеческие слабости?

— Нет, но брату это не повредит.

Мы вышли из Овального кабинета и попрощались, обменявшись рукопожатием.

— Когда придет время писать историю администрации Кеннеди, я хочу, чтобы в ней упоминались великие события и великие решения, — сказал Джек, — а не постельные разговоры и сплетни.

— Что ж, — ответил я, — у тебя впереди еще целых семь лет. Времени предостаточно.

— Это уж точно, — заключил он, смеясь. — Времени у меня много.

41

Случилось так, что один из директоров кинокомпании “XX век — Фокс”, мой давний приятель и клиент, попросил меня заглянуть к ним и оценить ситуацию на студии, когда я буду в Калифорнии.

— Тут самый настоящий хаос, — сказал он. — Студией управляют дилетанты. Мне кажется, я даже готов согласиться, чтобы вернулся Занук, а ты ведь знаешь мое мнение о нем. Они разбазаривают деньги, ссылаясь то на болезнь Лиа Тейлор, то на опоздания Мэрилин Монро…

Достаточно было пять минут посидеть в столовой киностудии (в меню до сих пор значилось блюдо под названием “Салат из даров моря a la Даррил Ф. Занук), и у меня не осталось никаких сомнений, что мой клиент нисколько не преувеличивал; пожалуй, наоборот, он обрисовал ситуацию в слишком радужных тонах. Никто не знал, что делать с фильмом “Клеопатра”: было потрачено огромное количество денег, и поэтому прекращать работу не имело смысла, но и продолжать снимать до бесконечности тоже было невозможно. Элизабет Тейлор, едва оправившись от болезни, тут же завела роман с Ричардом Вартоном; этот роман стал самой скандальной любовной историей века, а на студии никто и понятия не имел, как продвигается работа над фильмом.

Что касается фильма с участием Мэрилин “Что-то должно произойти”, уже начались основные съемки, хотя сценарий не нравился никому. Джордж Кьюкор призвал на помощь одного своего “приятеля”, и они вместе по ночам переписывали сценарий; Мэрилин, которая и без того никак не могла запомнить свои реплики, приезжая утром на съемочную площадку, вдруг узнавала, что слова роли, заученные ею с большим трудом, из сценария вычеркнуты. Поэтому очень скоро она пришла к выводу, что Кьюкор, о котором ходили легенды как о лучшем “женском режиссере”, для нее враг.

Мэрилин не любила открыто выступать против режиссеров, поэтому она прибегла к испытанным методам выражения недовольства — опаздывала или вообще не являлась на съемочную площадку, ссылаясь на недомогание. Иногда она опаздывала на несколько часов, иной раз не приходила вовсе, передавая через доктора Гринсона или миссис Мюррей справки о состоянии здоровья. А когда она все же являлась, то всегда казалась охваченной паникой, которую пыталась подавить в себе при помощи лекарств, и вследствие этого даже наипростейшие сцены приходилось снимать по нескольку часов. Известно, что сцены с животными снимать особенно трудно, но в одной такой сцене, где Мэрилин должна была погладить собаку, собака исполнила все, что от нее требовалось, в первом же дубле, а Мэрилин понадобилось двадцать три дубля, чтобы правильно произнести свою реплику.

Обедая в столовой, каких только ужасов я не наслушался о Мэрилин, — и это говорили работники киностудии, в которой она вот уже десять лет была самой знаменитой актрисой и важнейшим источником доходов! Мэрилин даже перестала быть похожей на Мэрилин, говорили мне, — она похудела на пятнадцать фунтов, и поэтому пришлось перешивать весь ее гардероб; теперь на фотографиях она больше походила на Одри Хепберн, чем на саму себя. Она наняла писателей, чтобы те переписывали сценарий после Кьюкора. Ей не нравились дети, которые играли в фильме детей ее героини, да и вообще ей с трудом удавалось представить себя, Мэрилин Монро, в роли матери, и так далее и тому подобное…

Я решил, что мне следует срочно встретиться с Мэрилин. Она была у себя дома и выглядела вполне здоровой, хотя вот уже несколько недель подряд всем жаловалась на плохое самочувствие.

Мэрилин с гордостью провела меня по своему новому дому В нем было тесно, комнатки темные и почему-то отделаны в мексиканском стиле (я не знал, что Мэрилин пыталась обустроить свое жилище по образу и подобию дома Гринсона). Все, что можно, было выложено мексиканской плиткой. На облицовке вокруг входной двери я увидел герб и девиз “Cursum Perficio”. Мои познания в латыни ограничивались уровнем средней школы, но я все же понял, что это означает: “Я приближаюсь к концу своего путешествия”. Эта надпись должна была бы насторожить меня.

Мэрилин открыла бутылку шампанского (я приехал к ней в полдень), и мы устроились в крошечной гостиной, хотя на улице стояла прекрасная погода.

— Дом у меня просто замечательный, правда? — спросила она.

Вообще-то у меня сложилось впечатление, что всю обстановку в доме приобрели в какой-нибудь мексиканской лавке подержанных вещей. На стенах висели примитивные картины, которые туристы обычно покупают на улицах Мехико, дешевые бра и зеркала в жестяных рамках; на полу лежали “индейские” попоны для лошадей; мебель из мореного дуба тоже, можно сказать, была выполнена в испанском стиле.

— Я специально ездила в Мехико, чтобы купить все это, — объяснила Мэрилин, а я про себя подумал, что почти всю обстановку и аксессуары к ней наверняка можно было бы приобрести в каком-нибудь дешевом мебельном магазине в Лос-Анджелесе. — Ну и повеселилась же я! — Она хихикнула. — Я познакомилась там с одним мексиканским сценаристом, и он показывал мне достопримечательности…

Мэрилин взяла две таблетки и запила их шампанским.

— Только он почему-то решил, что я стану его женой, но, разумеется, он заблуждается. — Она показала мне бутылочку с таблетками. — Одна от него польза — он присылает мне вот это, “Мандракс”. — Она опять хихикнула. — У них это называется “Рэнди-Мэнди”. Запиваешь чем-нибудь спиртным, и по телу сразу разливается тепло, напряжение спадает, и чувствуешь себя очень сексуальной. Такое состояние сохраняется часами. В Мексике эти таблетки продаются без рецептов.

Взглянув на Мэрилин более пристально, я заметил, что глаза у нее сияют неестественным ярким блеском, зрачки расширены. Ей с трудом удавалось сосредоточить взгляд, словно она страдала близорукостью.

— Надеюсь, ты не злоупотребляешь ими, — сказал я.

Мэрилин рассмеялась.

— А ты ну никак не меняешься, Дэйвид! Все такой же нудный, когда все вокруг веселятся.

Слова Мэрилин обидели меня, и, наверное, это отразилось на моем лице.

— Может, я и нудный, — возразил я, — но я искренне беспокоюсь о тебе.

Она вдруг разрыдалась.

— Да-да, я знаю, — проговорила она сквозь слезы. — Прости меня.

Я взял ее за руку. Она была холодна как лед, хотя день выдался теплый. Мэрилин вытащила салфетку из коробки на столе и промокнула глаза, затем бросила ее на грязный пол — ей пока так и не удалось приучить Мэфа не гадить в доме. Мне показалось, что Мэрилин очень уж болезненно отреагировала на мои слова, и я сказал ей об этом.

Она шмыгнула носом.

— Я знаю, ты беспокоишься обо мне, — ответила она. — Я не должна была так говорить.