стенку-ограждение. Он обхватил ее руками. Снимок сделан с такого ракурса, что кажется, будто они целуются. Подпись под фотографией гласила: “Кеннеди спасает свою сторонницу!” Ниже про эту сторонницу написано было следующее: “Бёрди Уэльс, заведующая библиотекой в Милане (штат Нью-Йорк), с детства поддерживает демократическую партию”.
Несколько мгновений они молча смотрели на фотографию. Если приглядеться повнимательнее, подумала она, то можно различить ее ягодицы. С другой стороны, лица почти не видно, а в темном парике она просто неузнаваема, — вряд ли кто-нибудь догадается, что это именно она.
Она хихикнула.
— Они неправильно написали мою фамилию. — Но он не улыбался. — У тебя будут неприятности? — спросила она.
Он потер щеки.
— Ну, с политической точки зрения ничего страшного не произошло. Я помог симпатичной девушке выбраться из толпы. Это мне не повредит. Думаю, даже наоборот, это поможет набрать мне дополнительные голоса. А вот Джеки может воспринять этот инцидент более… э…
— И даже не позвонил.
— И не позвонил, да. — На его лице появилось выражение, которое ей было хорошо знакомо, — женатый мужчина, оказавшийся в неприятной ситуации.
— Не думаю, что эта фотография дает основания для каких-то страшных выводов, — сказала она, пытаясь успокоить его.
— Я тоже. Однако чем скорее я позвоню Джеки, тем лучше. — Он собрал свою одежду. — Передай Дэйвиду, пусть будет осторожнее. Мне кажется, тебе вообще не следует больше появляться на съезде…
Она упрямо посмотрела на него.
— Я не собираюсь сидеть взаперти в этом проклятом номере, Джек, если ты это имеешь в виду.
Он рассердился.
— Ну хотя бы воздержись от каких бы то ни было интервью. Я говорю серьезно. Слишком многое поставлено на карту.
— Я не дура, Джек. Я
— Тогда ладно, — он поспешно направился к двери в свой номер, желая поскорее одеться и заняться делами. — Разбуди Дэйвида, — раздраженно выпалил он. — Он любит хвастаться, как в прежние времена в Голливуде умел предотвращать скандалы такого рода. Вот пусть и займется. Скажи ему.
— Сам скажи. — Она прямо посмотрела ему в лицо и с удовлетворением увидела, что он покраснел.
На какое-то мгновение Джек застыл на месте, чувствуя себя нелепо от того, что вынужден придерживать рукой маленькое полотенце, прикрывающее его бедра. Он немного обиделся.
— Ты неправильно меня поняла, — выговорил он.
— Правильно. Но я тебя прощаю. Только больше не делай этого.
Сказав то, что хотела, она подошла к нему, поцеловала и просунула руку под полотенце.
— Запомни, любимый, со мной, как в бейсболе: три удара, и ты вне игры. Это был первый удар.
Она почувствовала, как он весь напрягся. “Надо же, — подумала она, — сколько в нем энергии!”
— Ну ладно, это потом, — сказала она, стиснув его напоследок, и подтолкнула к двери.
Он нехотя посмотрел на часы.
— Уж и не знаю, когда получится, — сказал он.
Она понимала, что надо ответить что-то вроде: “Я буду ждать”, но вместо этого произнесла:
— Если очень захочешь меня, как-нибудь сообразишь.
Все еще озадаченный ее последними словами, он открыл дверь и вошел в свой номер, где его ждали Бобби и ирландская мафия, которая помогла ему завоевать поддержку демократов Массачусетса.
Она вернулась в спальню, взяла маникюрные ножнички и вырезала фотографию с первой страницы “Трибюн”. Это была единственная фотография, на которой она и Джек запечатлены вместе.
Кто знает, может, им больше и не доведется сфотографироваться вдвоем.
16
Агент по особо важным делам Джек Киркпатрик не любил заниматься самоанализом. Его работа заключалась в том, чтобы добывать информацию, а уж другие пусть решают, что с нею делать и как она вписывается в “общую картину”, как выражается директор ФБР.
Надев униформу обслуживающего персонала гостиницы и прихватив с собой план гостиницы и телефонной сети, он за сутки до начала съезда установил подслушивающие устройства во все телефоны, встроил микрофоны в каждой комнате номера Кеннеди. Киркпатрик научился устанавливать устройства для подслушивания телефонных разговоров у самого Берни Спиндела, еще в те дни, когда Спин-дел работал, хотя бы частично, на стороне закона. Девиз Спиндела — аккуратность и внимание к мелочам. Он мастерски умел прятать свои приспособления. Работу только тогда можно считать законченной, говаривал он ученикам, когда краска полностью восстановлена, все убрано и расставлено по местам и мельчайшие пылинки штукатурки удалены с помощью пылесоса. Киркпатрик нес в руке чемоданчик с инструментами, в котором также лежали несколько кисточек из верблюжьего волоса, маленькие тюбики с краской, миниатюрный пылесос швейцарского производства, банка с английским препаратом для полировки мебели. По окончании работы он любил говорить своим ученикам, что они могут ползать с лупой на четвереньках, но никогда не найдут то место, куда он вмонтировал подслушивающее устройство.
Киркпатрик установил подслушивающие устройства в номере Кеннеди, но потом узнал от своего осведомителя, служащего гостиницы “Конрад Хилтон”, что Дэйвид Леман забронировал рядом с номером Кеннеди еще два люкса. Менее опытный агент мог бы не обратить внимание на такое сообщение — в ФБР инициатива поощрялась в меньшей степени, чем просто исполнительность. Но Спиндел учил его: “Никогда нельзя знать наверняка, в каком именно месте будут происходить интересующие нас события”. Он часто повторял эти слова и был прав. Люди устраивают деловые совещания в спальнях, встречаются с любовницами в рабочих кабинетах, замышляют убийства в своих машинах. Невозможно заранее предугадать, где нужно установить микрофон, поэтому желательно устанавливать подслушивающие устройства в нескольких местах.
Не более минуты понадобилось Киркпатрику, чтобы принять решение подняться наверх и на всякий случай установить подслушивающие устройства в обоих номерах рядом с апартаментами Кеннеди. Его задачу облегчало то, что все телефонные провода сходились в подсобном стенном шкафчике, стоявшем в коридоре. Открыв его отмычкой, он несколько минут перебирал многочисленные проволочки, затем подсоединил провода к нужным клеммам, проверил крепление и кусочком ленты пометил соединение, чтобы потом можно было снять проводки, не оставляя следов.
Теперь он сидел в машине телефонной компании “Белл” у входа в гостиницу вместе с тремя агентами, которые сменялись каждые четыре часа, прослушивая все, что говорилось в трех номерах, и записывая разговоры на два магнитофона. Обычно он фиксировал только те разговоры, которые имели непосредственное отношение к предмету расследования, но в данном случае они не знали точно, какая информация им нужна, и поэтому записывали все подряд.
В Чикаго действовали еще несколько групп наблюдения, и он руководил их работой. По окончании съезда им предстоит обработать огромное количество пленки, подумал Киркпатрик. Он надеялся, что их усилия не пропадут даром. К каждому магнитофону был приклеен ярлык: “Дж. Ф.К.” (Кеннеди), “Д-А.Л.” (Леман) и знак вопроса “?” — этот магнитофон был подключен к самому большому номеру, в котором останавливается сам Конрад Хилтон, когда приезжает в Чикаго.
Агент, наблюдавший за номером Дэйвида Лемана, повернулся к Киркпатрику, желая перекинуться парой слов. Леман, похоже, в это время крепко спал.
— Есть анекдот: директор и Толсон прогуливаются по пляжу во Флориде, — сказал он. — Ты этот не
