Бессмертные

превышал все его прежние заработки.

Она-то знала — хотя Ив об этом и не догадывался, — что киностудия согласится утвердить на роль любого актера, с кем она пожелает сниматься. Компания “XX век — Фокс” шла ко дну. Старый враг Мэрилин, озлобленный и потерявший свою силу и влияние Даррил Занук, вынужден был уехать в Европу, оставив студию на попечение отчаявшихся, испуганных людей, захлебывающихся в море финансовых убытков. Контракт с Мэрилин Монро был главным достоянием компании. А ее слава — единственной надеждой.

Бедняга Артур больше всех радовался тому, что с ней будет сниматься Ив. А самому ему только и оставалось исполнять второстепенную роль мужа знаменитой актрисы — в городе, где людей интересует только, кем ты работаешь, делать ему больше было нечего. Артур договорился, чтобы Монтанов поселили в гостинице “Беверли-Хиллз” в бунгало № 20, там же, где жили она с Мэрилин; у Монтанов и Миллеров были смежные номера.

Под ними, в бунгало № 19, жили Говард Хьюз (когда-то давно, еще в 1945 году, он предложил Мэрилин работать у него, увидев ее фотографию на обложке журнала “Лафф”) и его жена Джин Питерз (Мэрилин снималась вместе с ней в фильме “Ниагара” в 1953 году). Симона была в восторге от того, что ей выпала возможность жить в одном бунгало с Говардом Хьюзом, и она целыми днями торчала у окна или возле коттеджа в тщетной надежде хотя бы мельком увидеть миллиардера, а он не любил показываться на людях.

Миллеры и Монтаны жили в дружбе и согласии, как будто вместе проводили летний сезон на даче. В Голливуде, где выросла Мэрилин, Монтаны чувствовали себя чужими и поэтому были рады, что она всегда рядом с ними и может помочь им советом. Мэрилин и Симона вместе ходили по магазинам, обменивались сплетнями, даже иногда готовили вместе в маленькой кухоньке.

Что касается Ива, то он, словно верный пес, ни на шаг не отходил от нее на киностудии. Ему не случалось раньше сниматься в Голливуде, и он остро осознавал, что его слава певца, иностранного певца, который сыграл всего лишь в одном фильме (да и тот показывали только в некоммерческих кинотеатрах), не имеет здесь никакого значения. Одинокий, немного растерянный, Ив боялся провалить роль, которая могла бы распахнуть перед ним двери в большой кинематограф, и поэтому старался всегда быть рядом с Мэрилин — в промежутках между дублями сидел у нее в гримерной, разъезжал повсюду с ней в студийном лимузине, репетировал с ней ее реплики, спрашивал, как вести себя с людьми, с которыми его знакомили.

Его присутствие странным образом оказывало на нее успокаивающее действие. Он всегда был внимателен к ней, благожелательно выслушивал все, что она рассказывала, неизменно проявлял интерес ко всему, что она делала. Впервые за много лет она с удовольствием шла на съемочную площадку и благодаря его ненавязчивой опеке даже умудрялась не опаздывать или почти не опаздывать на съемки и не путать слова в своих репликах. Она знакомила Ива с Голливудом, рассказывала ему о жизни киностудии, а он помогал ей готовить и играть роль. Она не считала его выдающимся актером, но он выполнял свою работу с уверенностью квалифицированного рабочего, не выказывая никаких сомнений и не драматизируя неудачи, и его спокойствие передавалось ей. Пола, конечно, чувствовала себя ущемленной, но Мэрилин была рада, что хоть раз в жизни она может обходиться без материнской опеки Полы и ее наставлений, которые зачастую походили на сплетни. Она с отвращением снималась в этом фильме, Голливуд вызывал в ней омерзение, брак с Артуром разваливался на глазах, и все же настроение у Мэрилин было превосходное: ей нравилось проводить для Ива экскурсии по киностудии…

В юные годы она всегда стремилась быть “порядочной девушкой”, но ей это не удавалось. Уже в двенадцать-тринадцать лет ее тело поражало своими зрелыми формами, и все думали, что она совершеннолетняя.

И до сих пор время от времени где-то в глубине души в ней просыпалось желание быть целомудренной девушкой, правдивой, послушной и невинной, тоскующей по добродетели. Она страстно желала быть верной кому-нибудь, однако не так-то легко сохранять верность мужчине, который женат, имеет кучу любовниц, да к тому-же еще и кандидат в президенты от демократической партии. Она попросила Джека поскорее приехать к ней, но он не придал ее словам никакого значения. Вернее, он выслушал ее и обратил эту просьбу в шутку.

И не то чтобы у нее возникло желание проучить Джека — она хотела, чтобы он был рядом, но он не мог, и, сгорая от обиды и негодования, она поведала о своих горестях Иву. Он выслушал ее, но был смущен.

Ив мог слушать ее часами, буквально впитывая в себя каждую подробность, без смущения спрашивал ее о самых интимных вещах, смеялся, если она рассказывала о чем-то смешном, или касался ее руки, выражая сочувствие. Возможно, таким образом он хотел очаровать ее, а может, это качество — национальная черта французов.

Разговаривая с ним, она словно исповедовалась перед самым сексуально-привлекательным священником в мире — перед католическим священником, который не принял обета безбрачия. Она делилась с ним своими сокровеннейшими страхами и тайнами.

В ней просыпалось чувство вины при одной мысли о том, чтобы заманить Ива в постель, — и не только из-за Джека. Она привязалась к Симоне, восхищалась ею и считала своей подругой. Но когда Симону назвали в числе претенденток на приз за лучшую женскую роль, а Мэрилин даже не упомянули, в ней вспыхнула такая гневная зависть (хотя она с любезной улыбкой на лице, от которой ее просто тошнило, рассыпалась в льстивых поздравлениях), что она из мести тут же готова была затащить Ива в постель. Ведь она снялась в двадцати семи фильмах и по крайней мере в одиннадцати из них сыграла главные роли, но ее ни разу не выдвинули в число претенденток на приз за лучшую роль. А Симону, иностранку, предложили с ходу, и это несмотря на то, что она, если верить Луэлле Парсонз, самая настоящая коммунистка! Это нечестно, не переставая твердила себе Мэрилин, ведь из всех фильмов с ее участием лишь картина “Некоторые любят погорячее” имела шанс завоевать “Оскар”.

Этого романа могло и не быть, но Симона все-таки завоевала эту чертову премию, став в одночасье настоящей сенсацией в Голливуде. Решив присудить Симоне премию “Оскар”, Голливуд намеревался укрепить свою репутацию, доказать, что здесь могут оценить настоящее мастерство и способны распознать талант даже в недорогом фильме зарубежного производства, в котором главные роли исполняют иностранцы. Премия, присужденная Симоне, служила также доказательством того, что в Голливуде покончили с маккартизмом, что, несмотря на старания Луэллы Парсонз, Хедды Хоппер, Ронни Рейгана и всех прочих “охотников за ведьмами”, которые заправляют киностудиями, женщина, придерживающаяся в политике левых взглядов и не скрывающая своей приверженности Французской коммунистической партии, все же может добиться успеха. Благодаря Симоне Голливуд мог гордиться собой, и это было видно по тому, с какой радостью люди приветствовали француженку на улице, когда она ходила по магазинам; при появлении Симоны в ресторане или в вестибюле “Беверли-Хиллз” все вставали и аплодировали ей. И хоть бы кто-нибудь сказал доброе слово об игре Мэрилин в фильме “Займемся любовью”. Хотя картина еще не вышла, никто не говорил о ней всерьез, все уже решили, что это очередная бездумная, вульгарная и бездарная дешевка…

Мэрилин видела, что Ив желает ее, несмотря на свою симпатию и привязанность к Артуру. Похоже, даже во Франции порядочные люди считают неприличным ложиться в постель с женами своих лучших друзей, а Ив представлял собой французский вариант порядочного человека.

Поэтому Мэрилин и Ив все время старались сохранять дружескую дистанцию. Она и Симона вместе ходили по магазинам, вместе укладывали волосы, примеряли одежду друг друга, разгуливая по смежным апартаментам в неглиже (а Мэрилин и вообще нагая), — словом, жили как одна большая счастливая семья.

Она плакала, когда Симоне присудили “Оскар”, но это оказалось сущим пустяком по сравнению с тем, что Джек в третий раз отложил свою поездку в Лос-Анджелес. Услышав об этом, Мэрилин просто захлебнулась от рыданий. Она понимала, что у него на то есть причины, — он считал, что Калифорния уже у него в кармане, а вот в восточной части страны пока еще не все поддерживали его. Но она почувствовала себя отвергнутой и восприняла его отказ гораздо тяжелее, чем можно было предположить. И все-таки она еще старалась сдержать свой порыв.