сближения. Не спрашивал, кто и откуда, и о себе тоже не докладывал. Но к рассуждениям об особенностях машины прислушивался внимательно. Сам лично высказывался только в одном смысле: если машина новая, то все ее данные в техническом паспорте записаны. Но вот когда она обработается и части ее притрутся, тут уже не по техническому паспорту о ней судить, а по тем людям, которые ею командуют. Машинисты понимали этот многозначительный намек. И когда Буков добавлял, что на твердых грунтах тяжелее работать, чем на мягких, соглашались с ним, хотя это и без него всем было известно. Соглашались в расчете на то, что Буков заговорит конкретно о себе, о своем опыте на твердых грунтах.
А Буков, со своей стороны, ожидал от них того же самого.
Машинисты — народ тактичный. Хорошо зная, что на мягких грунтах нельзя показать себя с лучшей стороны, они пока что помалкивали. Человек выявляется в трудном деле. Пока они только присматривались друг к другу, прицеливались со сдержанным достоинством людей, знающих себе цену.
С водителями самосвалов, обслуживающих экскаваторы, рабочими-дорожниками, электриками, буровиками и взрывниками Буков знакомился охотно, с готовностью выкладывая о себе все, располагая тем самым человека к откровенности.
Общаясь с людьми не своей профессии, Буков не проявлял особой заботы, чтобы создать о себе впечатление как о человеке солидном, выдержанном, с собственным мнением о жизни. Живо интересовался подробностями их труда, и так, словно собирался сменить свою профессию и только выбирает, какая поинтереснее, получше, повыгоднее.
После смены он охотно, садился в кабину самосвала и, сопровождая шофера в его поездках, присматривался к маршрутам, к тому, как водитель ставит машину в забое, вел разговоры с бывшими фронтовиками о войне, а с молодыми ребятами тоже находил темы подходящие. Он коротал свободное время с железнодорожниками, наблюдая, как они кладут путь, проявляя интерес к устойчивости вагонов- думпкаров. Беседовал с машинистами электровозов. Затевал с ними дискуссию о том, какой транспорт в открытых выработках надежней — автомобильный или железнодорожный.
Взрывники, которые пока еще были без Дела, делились с Буковым своими соображениями. Первая их забота — расчетливо экономить взрывчатку, — когда после взрыва получаются крупные, нетранспортабельные скальные куски, их приходится штучно подрывать.
Канительно, требует расхода дополнительной взрывчатки, хотя и доходно: наряды на такие дополнительные работы неплохо оплачиваются.
Конечно, взрыв на мелкое дробление облегчает работу экскаваторщиков, транспорта, шаровых мельниц, но для подготовки таких работ нужно бурить больше скважин, быстрее снашиваются буровые станки, долота коронки, и получается перерасход взрывчатки. Поэтому ко всему этому надо подходить с умом, с расчетом: с одной стороны, вря не крошить породу, с другой — не давить габаритные куски излишне.
В кернохранилище Буков подолгу внимательно разглядывал колонки кернов, бережно уложенные в ящики.
Добытые из глубины недр, эти каменные колонки кернов как бы раскрывали будущее разреза, все пласты его, каждый из которых обладал своими особенностями прочности, твердости, колкости.
Буков почтительно слушал молодого парнишку, геолога-практиканта, который сановитым лекторским голосом стал давать ему пояснения, начав издалека: что пришлось пережить нашей планете, пока она не приобрела современного и достойного вида.
Медная руда оказалась самым обычным камнем, мало отличимым от пустой породы, в которой она была зажата, только по весу тяжелее и оттенком чуть погуще. Услышав это, Буков с беспокойством спросил геолога, может ли тот сам, на глаз, безошибочно определять, где руда и где пустая порода.
— Могу, — сказал геолог.
— А как? — спросил Буков. — Какими приметами руководствоваться?
— Чутье надо иметь!
— А если его нет?
— Надо развить практикой.
— То есть?
— Геологические структуры — это летопись планеты. Каждый пласт страница миллионолетия.
— Как на пне дерева, годы кольцами обозначаются? Так, что ли?
— Допустим. Но геологические пласты запечатлевают чудовищные катаклизмы.
— Значит, пласт может быть крученый, вроде сучка?
— Не исключено.
— Так как же угадывать?
— Надо учитывать все данные геологоразведки и ее прогнозы.
— И на каждый забой имеются точные данные?
— В масштабе одного забоя разведка не ведется.
— Значит, надо самому соображать?
— Если в общих чертах познакомитесь с геологической структурой, вам легче будет ориентироваться во всех ее частностях.
— Уступы я понимаю, — задумчиво сказал Буков, — я их в кубометрах мыслю, но вот что планета переживала, как ее всякие силы тут перемешивали, знать полезно и интересно. И то, что миллионы лет от нас утаивалось, обнаружить сознательно, с толком — совсем другое дело, чем просто так кубики на-гора выдавать. — Сказал раздумчиво: — На котлованах под гидростанцию мне доводилось работать. Но там не добыча велась, а просто выемка грунта. А тут получается: после вскрышных работ главное — ни килограмма руды с пустой породой ковшом не вышвырнуть в отвал. Маханешь зря ковшом, выходит, вроде километр электропровода выбросишь на свалку или штук пять снарядных гильз орудия крупного калибра. А мы стреляные гильзы даже в отступательных боях собирали и с собой волокли, поскольку цветной металл ценность.
Желание знакомиться с представителями разных профессий было у Букова не просто результатом общительности, а обретенной еще на фронте расчетливой необходимостью.
Букову доводилось служить механиком-водителем в танковой роте НПП, что на армейском языке обозначает: непосредственная поддержка пехоты. В последние годы войны стрелковый батальон кроме штатных боевых средств, увеличивших многократно его огневую мощь, располагал приданными ему могучими средствами усиления для свершения ударно-штурмовых пробивных действий.
Танковые взводы НПП закреплялись за определенными стрелковыми ротами. Стрелковому взводу указывался танк, за которым он должен наступать. Танки шли на штурм, сопровождаемые самоходными установками, которые вели огонь прямой наводкой и по орудиям врага, и по его танкам при поддержке своих батарей орудий разных систем. В стрелковом подразделении обязательно имелось инженерно- саперное отделение или даже взвод, на обязанности которого было зачистить от мин пространство, удалить противотанковые препятствия, оказать машинам помощь при плохом грунте или при одолении глубоких противотанковых рвов.
Кроме того, танкам содействовала и авиация. На броню порой сажали пехотинцев, откуда они вели огонь из автоматов и из ранцевых огнеметов.
Полосы для прорыва обороны врага на всю тактическую глубину нарезались теперь узкими, время для их преодоления давалось короткое, потому что насыщенность огневых средств стрелкового подразделения со всеми приданными ему средствами усиления даровала ему могущественную пробивную силу, что и называлось высокой тактической плотностью.
Но главным и решающим во всем этом было отлаженное взаимодействие всех сил и средств, действующих как единый боевой агрегат.
Штурмовой бой по прорыву вражеской обороны проводился обычно ночью.
Он был ошеломляющим для врага, требовал от воина высокой психологической устойчивости, безошибочной ориентации и четкого понимания маневра во взаимодействии.
Организация такого боя в сложном и слаженном взаимодействии всех средств усиления — это уже не просто выучка, а искусство высокого дальновидного командирского расчета всех ступеней — способность героического сосредоточенного мышления складывать воедино действующий механизм, состоящий из, казалось бы, несоединимых но своим свойствам и особенностям боевых средств. Скорость танка и скорость
