– Как это?
– Да. Такой психологический феномен называется отрицанием. Послушай, Джек. Ты своими глазами видел доказательство – это факт. Ты видел это, Джек. Не пора ли наконец в это поверить?
Я понимал, что она права.
– Да, – сказал я. – Пора.
Зазвонил телефон. У меня руки были по локоть в мыльной пене. Я попросил Эллен поднять трубку, но кто-то из детей успел первым. Я закончил отскребать решетку гриля и передал ее Эллен, чтобы вытерла.
– Джек, – сказала моя сестра. – Тебе пора научиться видеть вещи такими, какие они есть на самом деле, а не такими, какими ты их воображаешь.
– Да, ты права, – сказал я. – Я ей позвоню.
И тут на кухню вошла Николь, бледная как мел.
– Папа, это полиция… Они хотят с тобой поговорить.
Машина Джулии вылетела с дороги примерно в пяти милях от дома. Она покатилась вниз по довольно крутому склону оврага, прокладывая себе путь через заросли шалфея и кусты можжевельника. Потом машина, наверное, перевернулась, потому что лежала кверху колесами. Мне было видно только ее днище. Солнце почти село, и в овраге было темно. На дороге стояли три машины спасателей, сверкая красными мигалками, а сами спасатели уже спускались в овраг на веревках. Пока я смотрел, они включили портативные прожектора и осветили овраг резким голубоватым светом. Повсюду слышался треск переносных раций.
Я стоял на дороге рядом с полицейским-мотоциклистом. Я уже спросил, можно ли мне спуститься вниз, и мне сказали, что нельзя, что нужно оставаться на дороге. Услышав треск раций, я снова задал вопрос:
– Она сильно пострадала? Моя жена ранена?
– Мы узнаем это с минуты на минуту.
Полицейский был совершенно спокоен.
– А тот, другой человек?
– Минуточку, – сказал полицейский. У него в шлеме были встроенные микрофон и наушники, и он просто понизил голос и произнес какой-то шифр: – …Запрос четыре-ноль-два, ответьте на семь-три- девять…
Я стоял у края дороги и пытался рассмотреть, что происходит внизу. Спасатели окружили «БМВ» со всех сторон, несколько человек забрались под перевернутую машину. Они возились там уже довольно долго.
Полицейский сказал:
– Ваша жена без сознания, но она… Она была пристегнута ремнем безопасности и осталась в машине. Они думают, что с ней все в порядке. Жизненно важные показатели стабильны. Они говорят, что позвоночник не поврежден, но… она… похоже, у нее сломана рука.
– Но с ней все в порядке?
– Они думают, да. – Он еще немного помолчал, слушая. Я слышал, как он проговорил в микрофон: – У меня здесь ее муж, так что давайте восемь-семь.
– Повернувшись ко мне, полицейский сказал; – Да. Сейчас ее поднимут наверх. В больнице проверят, нет ли внутреннего кровотечения. У нее сломана рука. Но они говорят, что в целом с ней все в порядке. Сейчас ее укладывают на носилки.
– Слава богу, – проронил я.
Полицейский кивнул.
– Это опасный участок дороги.
– Здесь такое уже случалось раньше?
Он снова кивнул.
– Тут по нескольку раз в год кто-нибудь переворачивается. И далеко не всегда так удачно.
Я достал свой сотовый и позвонил Эллен, попросил ее объяснить детям, что волноваться не стоит, что с мамой все будет в порядке.
– Особенно Николь, – подчеркнул я.
– Я о них позабочусь, – пообещала Эллен.
Я сунул телефон обратно и снова повернулся к полицейскому.
– А что с другим человеком?
– Она была в машине одна.
– Нет, – сказал я. – С ней был какой-то парень.
Полицейский снова поговорил по рации, потом повернулся ко мне.
– Они говорят – нет. Нет никаких признаков другого человека.
– Может быть, его выбросило из машины? – настаивал я.
– Сейчас они спросят у вашей жены… – Он послушал, потом сказал: – Она говорит, что была одна.
– Вы шутите.
Он посмотрел на меня и пожал плечами.
– Она так говорит.
В мерцающем свете красных мигалок я не смог рассмотреть выражение его лица. Но, судя по тону голоса, он решил, что я просто не знаю свою собственную жену. Я отвернулся и посмотрел вниз, за край дороги.
С одной из спасательных машин выдвинулась стрела подъемника с лебедкой и зависла над оврагом. Опустили трос. Я видел, как спасатели, с трудом стоя на крутом склоне, прикрепляли носилки к тросу. Джулию я почти не видел – она была закутана в серебристое одеяло и пристегнута ремнями к носилкам. Ее начали поднимать. Носилки проплыли сквозь конус голубоватого света, потом скрылись в темноте.
Полицейский сказал:
– Они спрашивают о медикаментах и наркотиках. Ваша жена принимала какие-нибудь наркотики или лекарства?
– Насколько мне известно, нет.
– А алкоголь? Она пила?
– Вино за ужином. Один или два бокала.
Полицейский снова отвернулся в темноту и тихо заговорил по рации. Спустя какое-то время я услышал, как он сказал: «Это подтверждается».
Носилки медленно поворачивались на тросе, пока их поднимали наверх. Один из спасателей, стоявший на середине склона, потянулся и поправил их. Подъем продолжился.
Я все еще не мог ясно рассмотреть Джулию – до тех пор, пока спасатели не вытащили носилки на дорогу и не отстегнули ремни. Ее лицо опухло, по всей левой щеке и по лбу над левым глазом расплылся багровый синяк. Наверное, Джулия сильно ударилась головой. Она дышала неглубоко и прерывисто. Я подошел к носилкам. Джулия увидела меня, сказала: «Джек…» – и попыталась улыбнуться.
– Главное, не волнуйся, – проговорил я.
Джулия слегка кашлянула.
– Джек… Это был несчастный случай.
Медики покатили носилки вокруг мотоцикла. Мне надо было смотреть, куда я иду.
– Конечно, несчастный случай.
– Это не то, что ты думаешь, Джек.
– О чем ты, Джулия? – спросил я. Она говорила как будто в бреду. Ее голос то слабел, то звучал почти нормально.
– Я знаю, о чем ты думаешь, Джек, – Джулия схватила меня за руку. – Пообещай, что не будешь в это встревать, Джек.
Я ничего не сказал, просто пошел рядом с ней.
Она сжала мою руку еще крепче.
