Рози Кастро. Мае работала полевым биологом в Сычуане, исследовала золотистых курносых мартышек, а в двадцать пять лет сменила профессию и стала программистом. После работы полевым биологом- исследователем, да и по внутренней склонности, Мае была очень тихой. Она мало говорила, двигалась почти бесшумно и никогда не повышала голоса – но и никогда не отступала в споре. Как многие биологи, она прекрасно умела сливаться с окружением, делаться незаметной, почти невидимкой.
А третьим был Чарли Давенпорт – сварливый, раздражительный, вечно взъерошенный, он уже к тридцати годам сильно растолстел и был медлительным, тяжеловесным и неуклюжим. Его одежда всегда выглядела так, будто он в ней спал – а он нередко именно так и делал, особенно при напряженном рабочем графике. Раньше Чарли работал у Джона Холланда в Чикаго и у Дион Фармер в Лос-Аламос. Он был экспертом по генетическим алгоритмам – это такие программы, которые моделируют процесс естественного отбора. Чарли был довольно неприятной личностью – он постоянно хмыкал, мычал, сопел, фыркал, разговаривал сам с собой и шумно испускал газы. В группе терпели его только потому, что Чарли был действительно талантлив.
– Здесь действительно нужны три человека? – спросил Рики после того, как я пожал руки всем троим.
– Да, – откликнулся Бобби, – здесь действительно нужны три человека, сеньор Корни, потому что дело сложное.
– Почему? И не называй меня сеньором Корни.
– Я подчиняюсь, мистер Корень.
– Просто ответь на вопрос.
– Хорошо, – сказал Бобби. – Я начал проверять сенсоры после этого случая утром, и мне показалось, что они неправильно откалиброваны. Но, поскольку наружу никому выходить нельзя, встал вопрос – либо мы неправильно читаем показания сенсоров, либо неисправны сами сенсоры, либо они просто неправильно откалиброваны на этом оборудовании. Мае знает эти сенсоры, она работала с такими в Китае. Я проверяю кодировки. А Чарли торчит здесь потому, что не хочет уйти и оставить нас одних.
– Блин, мне и без вас есть чем заняться, – пробурчал Чарли. – Но это я писал алгоритм, который контролирует сенсоры, и, после того как вы закруглитесь, надо будет оптимизировать сенсорные коды. Я просто жду, когда эти двое перестанут тут копаться. А потом все оптимизирую. – Он указал пальцем на Бобби. – Вся его оптимизация не стоит и кучки дерьма.
Мае возразила:
– Бобби может это сделать.
– Да, может – если у него будет месяцев шесть в запасе.
– Дети, дети, ведите себя хорошо при нашем госте, – попытался утихомирить их Рики.
Я вежливо улыбнулся. По правде говоря, я не прислушивался к тому, что они говорят. Я просто наблюдал за ними. Это были трое моих лучших программистов, и когда они работали на меня, то были уверены в себе до самонадеянности. Теперь же меня поразило, насколько все они нервозны и напряжены. Они спорили и пререкались, раздражались друг на друга и вообще были на взводе. Если вспомнить, то и Рози с Дэвидом тоже показались мне какими-то нервными.
Чарли замычал, как он это обычно делал, – это очень раздражало.
– О боже! – воскликнул Бобби Лембек. – Скажите ему, чтобы заткнулся!
Рики посерьезнел:
– Чарли, мы же с тобой уже разговаривали об этом мычании.
Чарли продолжал мычать.
– Чарли…
Чарли шумно, нарочито вздохнул. И перестал мычать.
– Спасибо! – проронил Бобби.
Чарли закатил глаза и уставился в потолок.
– Ну ладно, – сказал Рики. – Заканчивайте побыстрее и возвращайтесь на свои станции.
– Хорошо.
– Я хочу, чтобы все были на своих местах как можно скорее.
– Заметано, – пообещал Бобби.
– Я серьезно. На своих местах.
– Да ради бога, Рики, хорошо, хорошо. А теперь, может, ты перестанешь болтать и дашь нам работать?
Когда мы ушли от ребят, Рики провел меня в маленькую комнатку в другом конце помещения. Я заметил:
– Рики, эти ребята были совсем другими, когда работали у меня.
– Я знаю. Все сейчас немного зажаты.
– А почему?
– Из-за того, что здесь происходит.
– И что же такое здесь происходит?
Он остановился перед небольшой отгороженной секцией в дальней части комнаты.
– Джулия не рассказывала тебе, потому что это входит в договор о неразглашении, – Рики прикоснулся к двери магнитной карточкой.
Я спросил:
– Секретность? Что может быть секретного в медицинской интраскопии?
Замок щелкнул, дверь открылась, и мы вошли внутрь. Дверь за нами закрылась. Я увидел стол, два стула, компьютерный монитор и клавиатуру. Рики уселся и немедленно застучал пальцами по клавиатуре.
– Проект с медицинской интраскопией – только побочный продукт, – пояснил он. – Неосновное коммерческое применение технологии, которую мы разработали.
– Ага… И какая же это технология?
– Военная.
– «Ксимос» занимается военными технологиями?
– Да. По контракту. – Он помолчал, лотом продолжил: – Два года назад в Департаменте обороны поняли, после событий в Боснии, насколько велика ценность автоматизированных самолетов-роботов, которые могут передавать изображения с поля боя в реальном времени. В Пентагоне сообразили, что таким летающим камерам можно найти гораздо более разнообразное применение в будущих войнах. С их помощью можно обнаруживать точное положение войск противника, даже если они спрячутся внутри зданий; можно корректировать ракетный огонь или идентифицировать дружественные подразделения – ну и так • далее. Командование на земле может запросить любые изображения, которые им понадобятся, в любой части спектра – видимой, инфракрасной или ультрафиолетовой – любой. В войнах будущего дистанционное слежение в реальном времени будет иметь огромное значение.
– Понятно…
– Но очевидно, – продолжал Рики, – что такие камеры-роботы очень уязвимы. Враги будут расстреливать их, как голубей. Пентагон захотел получить камеры, которые невозможно расстрелять. Им представлялось нечто очень маленькое – может быть, размером со стрекозу – такая цель, которую невозможно будет подстрелить. Но сразу встала проблема с энергообеспечением, с малыми размерами отсека управления и с разрешающей способностью, которую могут дать такие маленькие линзы. Военным были нужны большие линзы.
Я кивнул.
– И вы подумали о совокупности нанокомпонентов.
– Совершенно верно, – Рики показал на экран, где рой черных точек кружился в воздухе, словно стая птиц. – Облако компонентов позволяет получить камеру с линзой любого требуемого размера. И такую камеру невозможно подстрелить – пуля просто пролетит сквозь облако. Более того – можно заставить облако рассеяться, как стая птиц разлетается в стороны после выстрела. И тогда камера станет невидимой – до тех пор, пока компоненты снова не соберутся вместе. Это казалось идеальным решением. Пентагон выделил нам фонды и дал три года срока.
– И?..
