– Что с ней случилось?
– Все на том же самом месте.
Следующая вспышка сверкнула, как мог бы сверкнуть лежащий на полу осколок зеркала, на который упал солнечный луч.
– Минус пять.
Вспышки мелькали теперь все чаще и все заметнее слабели. Вот уже словно светлячок в траве. А Гордон продолжал считать их:
– И минус четырнадцать… Все.
Не было больше никаких вспышек. Вообще ничего не происходило.
Клетка исчезла. На ее месте был пустой темный резиновый пол.
– Вы рассчитываете, что мы совершим это? – выговорила наконец Кейт.
– При этом не возникает никаких неприятных ощущений, – откликнулся Гордон. – На всем продолжении перехода вы полностью сохраняете сознание, хотя, как это происходит, мы объяснить не в состоянии. На заключительных стадиях сжатия данных вы находитесь в наимельчайших измерениях субатомного масштаба, и сознание не должно иметь места. Но все же оно функционирует. Мы считаем, что это может быть артефактом, галлюцинацией, сопровождающей переход. Если так оно и есть, то данное явление близко к тому, которое принято называть фантомными болями у инвалидов в ампутированных конечностях. Это может быть своего рода мозговой фантом. Конечно, мы говорим об относительно очень кратких периодах времени, наносекундах. Но ведь никто не имеет точного представления о том, что такое сознание.
Кейт продолжала хмуриться. Уже в течение некоторого времени она любовалась тем, что увидела глазами архитектора, пусть и недоучившегося: проявление «формы, порожденной функцией». Разве не замечательной была концентрическая симметрия этих огромных подземных сооружений, слегка напоминающих средневековые замки, даже несмотря на то, что эти сверхсовременные постройки были возведены вообще без какой-либо эстетической задачи. Они были построены лишь для того, чтобы решить научную проблему. Но впечатление, которое они производили в итоге, показалось ей восхитительным.
Но теперь, когда она столкнулась с осуществлением задачи, для которой использовались эти аппараты, ей пришлось приложить все свои силы, чтобы заставить себя поверить в то, что она минуту назад увидела собственными глазами. И архитектурное образование не могло тут принести никакой пользы.
– Но этот… э-э… метод сжатия человека… Для этого требуется разобрать его на части…
– Нет. Мы уничтожили ее, – прямо сказал Гордон. – Необходимо уничтожить оригинал для того, чтобы на противоположном конце он мог бы восстановиться. Одно не может произойти без другого.
– Но это значит, что она на самом деле умерла?
– Я так не сказал бы. Видите ли…
– Но если уничтожить человека, который находится на одной из сторон, – настаивала Кейт, – разве он не умрет?
Гордон вздохнул.
– Трудно говорить об этом в традиционных понятиях, – сказал он. – Поскольку вы возрождаетесь практически в тот же самый момент, когда вас уничтожили, то как можно утверждать, что вы умираете? Вы не умираете. Вы просто перемещаетесь куда-то в иное место.
Стерн был убежден – пусть даже это была всего лишь интуиция, – что Гордон, рассказывая о технологии, был не до конца откровенным. При одном лишь взгляде на изогнутые щиты из воды и стекла, различные аппараты и механизмы, огороженные этими щитами, у него возникло ощущение, что за этим кроется еще что-то, оставшееся без объяснения. Он попытался докопаться до секретов.
– Так, значит, сейчас она находится в другой вселенной? – спросил он.
– Совершенно верно.
– Вы передали ее и она прибыла в другую вселенную? Точно так же, как это происходит с сообщениями по факсу?
– Уместная аналогия.
– Но чтобы восстановить ее, вам нужен еще один факсовый аппарат, с той стороны?
Гордон мотнул головой.
– Вот тут вы ошиблись. Не нужен.
– Но почему же?
– Потому что она уже там.
Стерн нахмурился.
– Она уже там? Как это может быть?
– В самый момент передачи человек уже находится в другой вселенной. И поэтому нам не нужно его восстанавливать.
– Но все же почему? – настаивал Стерн.
– Пока что просто считайте это свойством мультимира. Мы сможем обсудить этот вопрос позже, если вам захочется. Я не уверен, что вашим коллегам будет интересно забивать мозги подобными деталями, – сказал Гордон, кивнув на остальных.
Стерн задумался: «Нет, тут кроется еще что-то. Что-то, о чем он не хочет говорить нам».
Стерн снова оглянулся на площадку перехода, пытаясь найти там какую-нибудь нелогичную деталь, какой-нибудь неуместный предмет. Поскольку он был уверен: здесь должно оказаться хоть что-нибудь неуместное.
– Если я не ошибаюсь, вы говорили нам, что отправляли в иную вселенную всего лишь несколько человек…
– Именно так.
– И не по одному человеку?
– Как правило, по одному. Очень редко двоих.
– Тогда зачем вам столько аппаратов? – поинтересовался Стерн. – Я насчитал восемь штук. Разве не было бы достаточно двух?
– То, что вы видите, это результаты нашей исследовательской программы, – пожав плечами, объяснил Гордон. – Мы постоянно работаем над развитием проекта.
Все, что говорил вице-президент МТК, была вполне логично, и голос его звучал так же ровно, но Стерн был твердо уверен, что в глазах Гордона ему удалось кое-что заметить – проблески глубоко запрятанной тревоги.
За всем этим скрывалось что-то еще.
– Мне казалось, – продолжал Стерн, – что целесообразнее проводить доработки на одних и тех же образцах.
Гордон еще раз пожал плечами, но промолчал.
Несомненно.
– А чем занимаются эти ремонтники? – Стерн не желал ограничиться услышанным и продолжал расспросы. – Я имею в виду аппарат в углу. – Он ткнул пальцем в сторону людей в меховых куртках, которые, стоя на четвереньках, копались в станине одного из устройств. – Что конкретно они там чинят?
– Дэвид, – начал было Гордон, – я действительно считаю…
– Эта технология действительно безопасна? – перебил его Стерн.
– Судите сами, – вздохнул Гордон.
На большом экране, который показывал опустевшую недавно площадку перехода, замелькали вспышки.
– Вот и она, – сказал Гордон.
Вспышки становились все ярче и ярче. Люди снова услышали торопливое пощелкивание, сначала негромкое, а потом все сильнее и сильнее. Наконец клетка достигла своего первоначального размера, туман, покрывавший площадку, закружился в вихре и отполз в сторону. Из кабины выбралась женщина и
