— Должен заметить, Магистр, что это не так, — вежливо поправил Глеб. — Я всегда стреляю точно. Видимо, у меня в тот момент кончились патроны. К сожалению…
— Как вы понимаете, я об этом не сожалею, — улыбнулся Магистр.
— У нас по многим вопросам разные мнения, — сказал Глеб.
Яр тоже сел к столу, с третьей стороны. Ребята неслышно разошлись по углам. Алька посапывал, у него была лёгкая простуда.
Магистр коротко пробарабанил по столовой клеёнке блестящими твёрдыми пальцами.
— Очень хотелось бы, — произнёс он, — хотя бы раз прийти с вами к одному мнению. Честное слово, это в наших общих интересах.
— Искорка недоступна, — сказал Яр. — Бормотунчики — упрямые существа.
— Но можно сделать другую, — глядя в упор на Глеба, проговорил Магистр. — Вы ведь не забыли рецепт, Стрелок?
— Не забыл… Нынешняя погода — ваших рук дело? — рассеянно сказал Глеб.
— Наших, — сказал Магистр.
— Зачем? — спросил Яр.
Магистр погладил бороду и объяснил с нагловатой ленцой:
— Пока так просто. Чтобы оказать психологическое давление… Потом посмотрим.
Тем же тоном Глеб ответил ему:
— Не будет вам искорки.
— Жаль. Вы даже не представляете, как жаль… Да перестаньте вы, Стрелок, трогать под курткой ваш допотопный «форт-капитан». Мы давно изменили структуру, никакие пули нас не берут. Даже
Яр посмотрел на часы.
— Алька и Данка, — сказал Яр. — Пожалуйста… — он незаметно надавил на это «пожалуйста», — смените Читу в спортзале, он занимается с ребятами третий час.
Алька засопел сильнее, но безропотно пошёл к двери. Данка за ним.
— Хотите чаю, Магистр? — добродушно спросил Яр.
Магистр озадаченно мигнул.
— Вообще-то… Вы понимаете, что это не в наших обычаях. Но если необходим такой ритуал… для заключения союза… Я готов.
— Ради ритуала не надо, Магистр, — вздохнул Яр. (В это время появился Чита и неслышно встал у двери.) — Не будем переводить заварку и сахар, с продуктами у нас неважно. А союза всё равно не получится.
— Но, Ярослав Игоревич! Подумайте…
— Мы думали, Магистр. Хотите совета? И совет, и наш последний ответ. Уходите. Найдите себе какую-нибудь завалящую галактику, где нет разумной жизни, и устраивайте там свои фокусы сколько угодно… Боже мой, Магистр, неужели вы все настолько тупы? Неужели не понимаете, что здесь вы всё равно обречены? Вы столкнулись пока с самым началом сопротивления, с самыми крошечными его зародышами. А что будет, когда за вас возьмутся люди многих планет? И не таких замороченных, как эта, а сильных, дружных…
— Ничего не будет, — холодно сказал Магистр. — Ни планет, ни людей. Стоит нам шевельнуть пальцем…
— Что-то вы не очень им шевелите, — усмехнулся Глеб. — «Не будет людей»! А за чей счёт будете существовать вы? Магистр, вы же паразиты.
— Тем более, — непроницаемо отозвался Магистр. — Тем более мы не можем воспользоваться советом. Для нас бесполезны галактики, где нет жизни. Да и галактик таких нет.
— Но и здесь вам делать нечего, — сказал от двери Чита.
Магистр оглянулся.
— Ты не прав, мальчик. У нас есть цель…
— И у нас, — жёстко произнёс Чита.
— Чита… — сказал Яр.
— Подожди, Яр! — У Читы зазвенел голос. — Я хочу быть честным. Пусть Магистр знает, что они рискуют.
— Да, Магистр, — сказал Яр с ощущением собственного отчаянного риска. — Игры в цифру пять кончились. Сейчас другая математика. Мы можем вписать в ваш круг такой многоугольник, что круг разлетится в клочки…
Магистр довольно долго молчал. Кажется, все семьсот двадцать девять его мозгов обдумывали слова Яра. Потом он отозвался с усталой ноткой:
— Ничего вы не можете. Думаете, тот глупый случай на почтамте напугал нас? Даже вспоминать смешно… И не надейтесь закидать нас барабанными палочками.
— Какими палочками? — искренне удивился Яр.
— А! Вы не знаете… Ну, тем лучше.
— Узнаем и это, — пообещал Яр. — А то, что вы боитесь барабанщиков, давно известно. Недаром не могли с ними справиться во время восстания.
— Какого ещё восстания? — пренебрежительно спросил Магистр.
— В Морском лицее.
Магистр воскликнул тонко и раздражённо, как скандальный старик в очереди за макаронами:
— Да ерунда какая! Враньё это! Не было никакого восстания! Была хулиганская выходка мальчишек, их пришлось… призвать к порядку.
— Это так у них называется. «Призвать к порядку», — сказал Глеб.
— Именно так. — Магистр успокоился. — А потом кто-то сочинил легенду. Не было никаких барабанщиков.
— Были, — сказал от двери Чита.
— Не было. Я могу доказать. И показать, как это было.
— Как показать? — спросил Яр.
— Очень просто. Мнемофильм.
— Что?
— Запись памяти. Я видел такие трюки, — объяснил Глеб.
— Именно запись памяти. Точная и объективная. — Магистр оглядел комнату. — У вас найдётся какой-нибудь металлический лист?
— Поднос годится? — спросила Данка.
— Вполне, — сказал Магистр.
Яр оглянулся на Данку. И она, и Алька стояли рядом с Читой.
— А как же ребята? — нахмурился Яр.
— Они там сами занимаются, — быстро объяснил Алька.
— Они разнесут спортзал.
— Не разнесут, — успокоил Чита. — С ними Яшка Звонок. Он человек надёжный, командир первой пятёрки.
Магистр пренебрежительно усмехнулся.
Данка принесла поднос — чёрный, с намалёванным букетом.
— Ничего, что с рисунком?
— Абсолютно безразлично, — сказал Магистр.
Поднос прислонили на столе к стопке учебников. Тик, Алька, Данка и Чита встали за спиной у Яра. Глеб придвинулся к столу и положил растрёпанную бородку на кулаки.
— Минутку. Я сосредоточусь, — вежливо сказал Магистр.
Чёрный лак и букет на подносе исчезли. Растаяли в открывшейся глубине. Возникло окно, сохранившее волнисто-овальную форму подноса…
Это было похоже на передачу в хорошем стереовизоре. Только без звука. Стали видны край каменного дома и башня с зубцами. Между башней и домом был проход, из него выбегали и выходили, оглядываясь, мальчишки.
— Видите? — сказал Магистр. — Это те, кто не захотел участвовать в скандальном эпизоде. Их никто не задерживал.
— Это ушли самые маленькие, — сказал Игнатик. — И те, кому не хватило оружия.
Изображение качнулось, и стал виден мощёный крепостной двор. Очень отчётливо. Даже почувствовалось, какие нагретые солнцем каменные плиты. На плитах, привалившись к фундаменту башни, сидел длинный человек в чёрном. Его стало видно крупно, во весь экран. Человек закрыл глаза и держался за плечо. На худом его подбородке была кровь.
— Это директор Морского лицея. Вот что сделали с ним юные «повстанцы», которых поэт Глеб Дикий опоэтизировал в своих песнях, — сказал Магистр.
— А что директор держит? — спросил Алька.
В левой руке директор сжимал что-то вроде короткого спиннинга. Удилище лежало поперёк его длинных раскинутых ног. Оно было сломано. Магистр не ответил.
Директора не стало видно, и появилась двойная шеренга ребят. Они стояли, держа приставленные к ногам карабины. Карабины были с плоскими штыками, и на остриях горели искры солнца.
Шеренги колыхнулись и опять замерли. Мальчик с перевязанным синей тряпицей коленом шагнул вперёд, вскинул правую руку и что-то крикнул. Будто прямо зрителям. Но, конечно, не им. Потом он опять вскинул руку и опять крикнул. Видимо, его не послушали. Мальчик пожал плечами, обернулся и что-то сказал ребятам. В первой шеренге каждый опустился на колено, оба ряда взяли карабины наизготовку. Прямо на зрителей был направлен теперь двойной ряд ощетинившихся штыков. Лиц мальчишек нельзя было
