Потому что Макарка недалеко убежал.
На самом выходе из галереи зимнего сада он натолкнулся на рослого гвардейца в красном форменном мундире и тотчас же получил такой удар по физиономии, что повалился мертвым снопом. При этом грянулся неразумной своей башкой о расписную вазу, из которой врастопырку торчало очередное экзотическое растение с плотными, мясистыми листьями, утыканными колючками. Ваза опрокинулась и разбилась, засыпав барахтающегося Макарку землей, а напоследок сверху повалилась проклятая растительная хреновина со всеми своими листьями и иглами…
Я вытащил «три шестерки» и с отчаянием стал переливать содержимое бутылки в свою болтливую глотку.
ГЛАВА ШЕСТАЯ, МАРАЗМАТИЧЕСКАЯ
Старый, очень старый знакомый
У меня масса хороших качеств. Например, порой я вожу знакомство с приличными деньгами. Впрочем, не обольщайтесь: приличные деньги как приличные люди, их никогда много не бывает. У меня есть другие положительные качества. Например, меня отличает взвешенный, ответственный подход к жизни. Жаль одного: что два вот этих момента — наличие денег и ответственный подход к жизни — никогда не пересекаются. Ну не встречаются они. Наверно, у них обоюдная антипатия. И потому, когда у меня нет ни копейки, я смотрю на жизнь трезво и в целом осуждающе. Зато когда появляются деньги, суровый подход к той же самой жизни как ветром сдувает. Точнее — смывает, и не водой, а жидкой субстанцией покрепче.
Я уже предвижу поджатые губы и обвинения в пропаганде пьянства как уныло-бытового, так и экспериментально-просветительского. В конце концов, стал бы я обучать Чертову и Дюжину дедуктивному методу, если бы не выпил? То-то и оно. Выучил бы Цицерон (Спиноза, Сократ) Горыныч армейские команды и преодолел бы таким образом неуставную путаницу в рядах своих голов, если бы не (прошу прощения за тавтологию) зеленый змий? Да никоим образом. К тому же разве это пьянство? Почему разного рода наемные вояки типа мушкетеров, выведенных в романах Дюма, пьют на каждой странице да еще всячески этим бравируют, дескать, вот я каков!.. И ведь никто не вспоминает, что Атос, он же благороднейший граф де Ла Фер, от бутылки не отлипал точно так же, как мы с Макаркой. И…
Разные, разные глупые мысли лезли мне в голову, и все они большей частью не имели отношения к моему нынешнему, весьма незавидному положению. С Макаркой и даже Ниной говорить совершенно не хотелось. Что толку?.. И так сказали больше, чем надо, и все не то. Влипнуть глупее, чем это сделали мы, — сложно. Практически невозможно. К такому выводу я пришел, даже особенно не анализируя ту дурацкую сцену с первым министром, отважным разоблачителем воров-библиофилов. А нужно бы проанализировать, прикинуть перспективы на будущее… В конце концов, времени у меня сейчас много. Очень много. Куда больше, чем его можно израсходовать. Вот такая дурацкая теория относительности. Впрочем, я не раз отмечал, что в их мире все устроено очень бестолково. Верно, создатель Оврага и Мифополосы, этот легендарный Белый Пилигрим, схалтурил и выдал некондиционный продукт. То есть мир. Кто поручится за то, что это был не Бог-недоучка? «Даром со мною мучился самый искусный ма-а-а-аг!»— как поется в песне Аллы Борисовны.
Вот такие разнородные размышления, в том числе откровенно богохульственного толка, наполняли мой вместительный череп до того момента, пока я не встретил — ЗДЕСЬ, сейчас, в тюремной камере, которой все равно не избежал! — старого знакомого.
Я бы даже сказал:
Но обо всем по порядку.
После нашего сенсационного разоблачения никто даже и слушать не стал, что я, запоздало собравшись с силами, хотел сказать. Собственно, после портвейна, которым я в очередной раз попытался злоупотребить, язык не очень-то слушался меня, а Макарка после своего тесного контакта с вазой и вовсе ничего не соображал. Чертова и Дюжина не предприняли и намека на то, чтобы каким-то образом вытащить нас из этой нелепости, обрушившейся на нас нежданно, нелепо и как-то коряво, что ли… как старый кособокий сарай, подпертый сбоку поленом, ну! Уже потом, после того, как нас отвели в подземелье (пришлось пройти несколько пролетов длинной скользкой лестницы, где пахло затхлой сыростью и гнилью), я сообразил, что они могли и НЕ ХОТЕТЬ выгораживать нас. Или даже — подставить
Впрочем, после того, как за нами троими (еще и Нинка ведь!) захлопнулась тяжелая дверь из темного набухшего твердого дерева, скрипучая, на ржавых петлях, — всякое желание перебирать перипетии этих последних минут отпало. Случилось — значит случилось. Я сел на топчан в самом углу, посадил на колени всхлипывающую Нинку и погрузился в полусон-полузабытье. Тогда и пошли эти дурацкие, не имеющие отношения к происходящему размышления о жизни: дескать, у меня масса хороших качеств. Например, порой…
И так — снова.
Подземелье, куда нас поместили, оказалось куда большего размера, чем мне почудилось сначала. Когда глаза немного привыкли к темноте, я разглядел, что мы находимся в довольно просторном помещении размером с нормальную такую трехкомнатную квартиру. По крайней мере, побольше моей (которая сейчас кажется мне мифом и небывальщиной, словно она никогда не доставалась мне от бабушки и не жил я там сначала с Леной, а потом один!). Глубокое подземелье… Однако же здесь не было угольно-черной непроницаемой тьмы, какая царит в глухих, полностью изолированных от света помещениях. Несколько размытых серых полос пробивались откуда-то сверху, и воздух в подземелье не был затхлым, неподвижным. Значит, здесь было что-то вроде воздухопровода или даже воздухозаборника. Я аккуратно ссадил с себя племянницу, встал и медленно, придерживаясь рукой за каменную кладку, проследовал к дальней стене. Задрав голову, разглядел, что потолочное перекрытие составляют сильно закопченные мощные балки. До меня донесся слабый, задыхающийся голос Телятникова:
— Винни, мы уже в аду, что ли? Как-то тут сыровато для преисподней… там все-таки потеплее должно быть… климатический режим — жара…
— Да замолчи ты, — с досадой сказал я заплетающимся языком. — И так наговорили… свыше всякой м-меры. В веселое место мы угодили, Макарка. Наверно, в СИЗО мне и то лучше бы пришлось. Там хоть лампочка горит… кажется.
— Зато там такое изысканное общество, что я лучше тут буду с крысами и мокрицами отдыхать, — проворчал Телятников. Безусловно, в этом он прав. Общество… Я произнес это слово про себя и как раз тут
