Белый Пилигрим

Последнее слово он выкрикнул — требовательно, почти с яростью, глаза его сверкали, а борода развевалась, хотя, конечно, в комнате не было и намека на ветер. И это: «… без которой»! Неужели? Неужели я угадал?..

И тотчас же все встало на свои места. Гаппонк?.. При чем здесь Гаппонк? Я, только я! Вспоминаю лестницу, Лену и того человека в шикарном сером костюме, в таком же, который сейчас на мне. Я выглядывал… Она стоит вполоборота ко мне и смотрит на него, чуть приоткрыв рот… Его негромкий, чуть присвистывающий, злой шепот, которым он что-то горячо ей втолковывает. У нее бледное лицо, она чуть приподнимает брови, когда он делает паузы… Я не могу расслышать, что же он ей говорит — хотя стою всего в нескольких метрах от них, пролетом ниже, прислонившись к стене так, чтобы они не могли меня видеть… Они целуются, и пол норовит выскользнуть у меня из-под ног, стены сокращаются, пульсируют — это грохочет большое каменное сердце. Конечно, я не услышал того, кто стоял с Леной. Ведь так сложно услышать САМОГО СЕБЯ.

— Лена?.. — произнес я, хотя вопросительная интонация была жалкой попыткой солгать самому себе.

— Да. А Темный Пилигрим — это Вадим Светлов, ее муж. Вы столкнулись с ним там, ночью, на дороге. И началось…

Наверно, я в самом деле впитываю в себя силу Создателя этого мира. Я ничуть не удивился, услышав имя Вадима. Недаром и мне оно вспомнилось, когда я еще совсем недавно полз по двору крепости и думал о том, что женщины любят сильных, таких, как он?

— Гаппонк нашел его, — спокойно сказал я, — и призывал сюда. И теперь, если мы встретимся и… Откроются порталы, и нечисть Гаппонка хлынет в Истинный мир, и наоборот? Какая-то пародия на американский ужастик получается.

— Не забывай, что не кто иной, как ты, создал этот ужастик, — напомнил Волох. — Я рад, что ты сам назвал Сердце Пилигрима. Иначе нельзя: я не могу ничего тебе говорить напрямую. Ты должен САМ. И — ты назвал… Елена. Она, стоящая между тобой и Темным. О, какая игра судьбы!.. (Кажется, старикан ударяется в пафос и патетику.) Какое сплетение страстей! Убить любимую женщину, чтобы спасти мир!!! С одной стороны, ты УЖЕ сделал это, и она… С другой — ты еще многое сделаешь… Это достойно этого… как его… Брюса Уиллиса в очередном продолжении блокбастера «Армагеддон»! Кстати, никак не могу его досмотреть… Чем там дело кончилось-то, Илюша?

И тут мир долгожданно взорвался перед моими глазами. Разноцветные линии запрыгали калейдоскопически, то закручиваясь в бессмысленный, спазматический, остро и сильно пульсирующий хаос, то свиваясь во внятные контуры чьих-то прихотливых фигур… как маленькие девочки в разноцветных платьицах прыгают во дворе на одной ножке, играют в классики — и пляшут, пляшут перед глазами сочные краски их платьиц, вот мелькнуло красное, синее, оранжевое… Девочки кружатся, цвета сливаются в пестрые веера… Я затряс головой, и у меня вырвалось сначала мычание, потом стон, не сразу оформившиеся в членораздельную речь:

— Я не буду… я не буду делать этого! Вы… вы с ума сошли!.. Я не буду, не буду играть по этим дурацким… сумасшедшим, нелепым… страшным правилам.

— Ты сам их установил.

— Я не буду… я не смогу… Зачем?

— Я не могу тебе ответить, Илья. Возможно, ты сам, еще будучи Коэнном, Белым Пилигримом, запрограммировал такой поворот судьбы. Чтобы лучше понять цену жизни и своей ответственности за нее. А скорее всего, дело обстоит так: любимая женщина Белого — это единственное, через что можно подчинить себе самого Белого Пилигрима. Подчинить его волю. Наверно, так. Наверно, Коэнн знал это, и потому отметил в своей книге… и…

— 3-зачем? — Я судорожно сжимал зубы, словно у меня свело челюстные мышцы.

Он слабо пожал плечами:

— Так это ты должен знать. Ведь это ты демиург, верно? А не мне судить Бога. Ты несешь ответственность за созданный тобой мир. Ведь ты не хочешь, чтобы на твою истинную родину пришли те ужасы, которых насмотрелся здесь? Порталы откроются, растворятся границы, и… что будет потом, тебе представляется лучше, ведь у тебя такая богатая фантазия! Где-то было сказано: сон разума рождает чудовищ, это тебе хорошо известно, правда, Илья? — проговорил старик Волох. — Вот твой разум и породил… Это же так просто, правильно? Так что не дури, Илюша. Одевайся и иди. Ты знаешь куда, знаешь зачем.

— К чему же так спешить, любезные? Мы обернулись.

3

Конечно, я мог бы и не оборачиваться, чтобы назвать имена двух вошедших. Я угадал их спиной, мурашками пробежавшими по ней, вскипевшим на ладонях противным потом. Но я обернулся.

Вадим Светлов и маг Гаппонк вошли бесшумными кошачьими шагами. Последний сказал:

— Какая встреча! Я не сомневался, что вы захотите воспользоваться моим гардеробом, Илья Владимирович. Собственно, можете смело пользоваться: все — новое, ни разу не одетое. Я так полагаю, что дедушка Волох уже пояснил вам расстановку сил? Нехорошо, Илья Владимирович, нехорошо. То есть вы полагали, что это я убил Елену? Точнее — убью, потому что время в наших мирах течет по-разному и все еще можно поправить? Так нет же! Ее вознамерились убить вы, именно вы! И ведь может статься, что так оно и произойдет, если… если мы вам не помешаем. Собственно, для того я и вызвал сюда Вадима Андреевича. А, ведь вы еще незнакомы? То есть полагаю, вашу единственную встречу там, на улице, поздно вечером, сложно назвать знакомством? Так будем знакомы. Вадим Андреевич, это и есть Илья Винниченко, нынешний Светлый Пилигрим. Илья Владимирович, а это Вадим Светлов. Примечательно, что при такой фамилии он является Темным! Впрочем, мир полон парадоксов: к примеру, имя этого вашего сатаны — Люцифер — переводится как «несущий свет». Но это так, лирическое отступление. Видите ли, Илья… позвольте мне называть вас именно так? Вот уважаемый Волох. Конечно, он убедил вас в вашем полном праве совершать добрые дела, если умерщвление ни в чем не повинной девушки можно так назвать. Разве она виновата в том, что явилась новым залогом вашего противостояния, длящегося вот уже несколько тысячелетий?

Вадим угрюмо молчал. Гаппонк, оседлав любимого конька, продолжал развивать тему:

— Конечно, люди наивно полагают, что Светлый Пилигрим — это свет, добро, а Темный — соответственно наоборот. Но ведь не может день существовать без ночи, а свет без тени! Я знаю только одно место, где нет ни одной тени, только свет, свет, свет!.. Это — пустыня, полдневная, выжженная, раскаленная. Что, вы хотите превратить наш прекрасный мир в пустыню?..