шарики клецок. Рядом, в небольшой кастрюльке, топилось масло, растекаясь по дну золотистыми ручейками. На полке над плитой стояла большая миска панировочных сухарей. Все шло по раз и навсегда заведенному порядку, что добавило ей хорошего настроения, которое она испытывала после купания.
Она гордилась тем, что не позволила мистеру Стоуну лишить ее еженедельного удовольствия, которое стало для нее просто необходимо. Без купания к концу недели ее нервы достигали предела.
Напряженное состояние обычно начиналось утром в воскресенье после посещения могилы матери, и день ото дня все росло до второй половины субботы, когда она уже чувствовала, что приближается к истерике.
Купание все смывало. Сейчас она чувствовала себя достаточно сильной, чтобы сразиться с миром. Или с одним бродягой с плохими манерами. Она уверена, что теперь сможет удержаться от слишком ехидных ответов, и не поддастся поддразниваниям мистера Стоуна.
– Давай, – пробормотала она, – Я готова отразить любой удар.
– Я тоже готов, – услышала она за спиной тихий голос Бешеного Пса.
Мария вздрогнула. Нельзя же так подкрадываться, черт бы его побрал. Она напряглась и неохотно обернулась.
Он стоял в тени двери, небрежно прислонившись одним плечом к косяку, со скрещенными на груди руками, в низко надвинутой шляпе. Он почему-то напомнил ей льва, высматривающего из засады свою жертву.
Когда он вышел из тени, она ахнула. Он побрился и переоделся, сбрил не только темную щетину со щек, но и усы. Его лицо, чистое, с твердым подбородком и чувственным ртом, улыбалось, показывая белоснежные зубы. Белая рубашка с открытым воротом ниспадала с широких плеч. Выцветшие почти до пенной белизны джинсы облегали длинные стройные ноги. Густые светлые волосы аккуратно причесаны.
Боже милостивый, да он красавец!
Ничто не могло бы вызвать у нее большего раздражения.
– Не очень-то вежливо подкрадываться к людям.
– Неужели вы ожидали от меня вежливости?
От предательской улыбки у нее дернулись губы, но она немедленно ее подавила.
– Нет, конечно.
Сдвинув на затылок шляпу, он вошел в кухню, цокая каблуками и не спуская с нее глаз, будто надеялся прочитать что-то на ее лице.
Она разгладила несуществующую морщинку на переднике и отвернулась от него.
– Можете садиться, мистер Стоун. Ужин будет готов через несколько минут.
Он поднял крышку кастрюльки с растопленным маслом.
– Похоже на червяков.
– Хорошее сравнение. Если кто и может узнать их[1], так только вы, мистер Стоун.
Он рассмеялся.
Громкий смех ударил по ее нервам. Она ведь намеревалась оскорбить его. Машинально она оглянулась.
Он стоял возле нее. Очень близко. Так близко, что она могла различить чистый мужской запах его кожи и свежего белья. Стального цвета глаза смотрели на нее в упор.
Она с трудом отвела взгляд. И случайно заглянула в вырез его рубашки. Густые курчавые волосы покрывали его загорелую грудь. Их вид заворожил ее.
– Вам что-то нужно здесь?
– Ага.
Она инстинктивно почувствовала, что не надо бы спрашивать, зачем именно, но не смогла удержаться:
– И зачем вы пришли?
Он еще ближе наклонился к ней. Сердце Марии замерло то ли от страха, то ли от какого-то еще более темного, опасного и неизвестного чувства.
– Я хочу узнать вас поближе. – Что?
– Мне любопытно узнать, какая вы, вот и все. – Стараясь не смотреть ему в глаза, она ответила:
– Мне ваше любопытство ни к чему, мистер Стоун.
– Знаю. Но поэтому-то мне и любопытно. – Она нетерпеливо вздохнула.
– Вы нарочно задались целью меня раздражать, мистер Стоун?
– Нет. Все получается как-то само собой. Это одно из моих достоинств.
– Ваша мама, должно быть, вами гордится. – Тут она спохватилась, вспомнив, что его мать давно умерла. – Простите, мистер Стоун... – Она обернулась к нему, не зная, что еще сказать.
Он смотрел на нее и уже не улыбался. Что-то во взгляде его серых глаз ее поразило. Какое-то скрытое волнение и так ей знакомое одиночество...
– Я вас прощаю.
