Она постучала, отрезав себе пути к отступлению.
– Войдите.
У Марии подгибались ноги, но она рывком открыла дверь.
Бешеный Пес лежал поперек кровати среди сбившихся мятых простыней, согнув одну ногу. Полотенце по-прежнему прикрывало нижнюю часть его тела.
– Мария. – Он явно удивился, его губы медленно растянулись в улыбке, от которой у нее перехватило дыхание.
Ей почти удалось улыбнуться в ответ.
– Я, конечно, пожалею? – произнесла она дрожащим тихим голосом.
Он сел, и их взгляды встретились. Он ответил с обжигающей откровенностью:
– Может быть.
– А вы?
– А я, возможно, нет.
Мария почувствовала, что его ответ окончательно развеял ее сомнения. Она рассмеялась таким мелодичным и бархатным смехом, что сама удивилась.
– Меня просто восхищает ваша честность, мистер Стоун.
И действительно, именно честность притягивала ее к Бешеному Псу. Не его красивое лицо, не улыбка, не поддразнивание, а его честность.
Его искренность задевала какие-то струны в ее душе. Когда-то и она была такой же прямой и откровенной и ничего не боялась.
Рядом с Бешеным Псом – пусть всего на одну ночь страсти – она сможет снова обрести себя.
И начнет прямо сейчас.
Она посмотрела на Бешеного Пса и честно призналась:
– Я тоже вас хочу.
Глава 16
Господи, да она, оказывается, серьезно.
Бешеный Пес сел и потуже завязал полотенце вокруг бедер.
Она стояла на пороге прямая, как стрела, уперев руки в бока. В лице ни кровинки, полные губы стиснуты. Лунный свет, пробивавшийся сквозь дверной проем, освещал ее фигуру каким-то неземным светом. Она выглядела молодой, напуганной, невероятно уязвимой.
Уязвимой.
Он еле сдержался, чтобы не выругаться. Она так наивна, что, возможно, не понимает, о чем просит. Он осуществит ее желание, но она не сможет жить дальше с последствиями. Самое интересное – и он, скорее всего не сможет.
Мария ему нравилась, и ему не хотелось причинять ей боль. Такая женщина, как она, не для него. Она не заслуживает, чтобы с ней позабавились, а потом бросили. Она заслуживает большего, чего он дать ей не может.
Такая мысль отрезвила его. Он покачал головой. Впервые в своей жизни он собирается стать паршивым героем.
Еще туже затянув вокруг пояса полотенце, он встал и медленно подошел к Марии.
Она не отступила, а осталась стоять как каменная в ореоле лунного света, большеглазая и испуганная. Крошечная жилка билась внизу горла.
– Идите домой, Мария.
Она на секунду закрыла глаза, потом медленно их открыла.
– Прошу вас. Мне и так трудно. Пожалуйста. Тихая мольба обвилась вокруг его сердца, причиняя неимоверную боль.
– Я уже не... девственница. – Удивленный ее словами, он не сразу ответил.
– Вот как?
– Нет. – В ее голосе ему послышался какой-то намек. – Так что вы меня не «обесчестите». – Поколебавшись, она добавила: – И я не могу иметь детей, так что и на этот счет у вас не будет проблем.
Он понял по ее голосу, чего стоило ей такое признание. Ее смелая попытка тронула его. Он знал, как легко говорить вот так – небрежно – о важных вещах. Такое поведение – своего рода защита, к которой и он частенько прибегал в своей жизни. Обычное дело – относиться небрежно к важным вещам, ударить, прежде чем ударили тебя.
Мария, очевидно, принадлежала к тем женщинам, которые очень хотят детей. Он вспомнил детское одеяльце, и сразу все встало на свои места. Она вышивала его много лет назад – ждала, надеялась.
Печаль сдавила ему грудь. В который раз он испытал странное, необъяснимое желание утешить ее.
– Мне жаль... о детях. Но врачи могут ошибаться... Они почти всегда ошибаются...
– Мне не нужна ваша жалость. – Она улыбнулась, но как-то неуверенно. – Мне нужно ваше тело.
