они работают, и наконец сказал:
– Хорошо. Я могу сообщить, что мой мир находится не менее чем в десяти перемычках от этого. Достаточно?
– В сторону черной стены или в противоположную?
– В противоположную.
– Угу, – кивнул Герхард. – Значит, он, скорее всего, принадлежит Ахумуразде.
– Вражда Ахумурзды и Ангро-майнью не имеет к моему предложению никакого отношения.
– Это радует, – сказал Герхард.
Он не врал.
Меньше всего ему хотелось бы оказаться замешанным в свару между двумя великими магами.
– И ты согласен выслушать мое предложение?
– Да.
– Оно достаточно простое. Мне нужно убить одного человека. Сделать это очень трудно, поскольку его хорошо охраняют. Человек с твоими способностями может убить его так, чтобы никто ничего не заподозрит.
Герхард поморщился.
Да, разочарование. А он-то надеялся… И значит, сейчас, все пойдет по старому, давно надоевшему сценарию.
– Нет, – сказал он. – Это предложение мне не походит.
– Ты отказываешься?
– Да.
– И даже за очень большую сумму?
– Даже так.
– Что ж, в таком случае мне, наверное, следует уйти. Судя по твоим нитям судьбы, дальнейший разговор не имеет смысла.
– Безусловно.
Гость из другого мира встал и двинулся к двери. В тот момент, когда он взялся за ее ручку, Герхард спросил:
– Кстати, а почему ты не можешь убить его сам? Насколько я понимаю, ты обладаешь такими же способностями, что и я.
– Да, обладаю. Но видишь ли, если я попытаюсь подойти к тому, чьей смерти жажду, он обязательно насторожится. Все-таки мой облик для этого мира достаточно необычен. На тебя же никто не обратит внимания.
Герхард кивнул.
Тут Джигер был прав. Подобраться к жертве достаточно близко ему будет сложнее.
– Ты не передумал? – спросил гость из другого мира.
– А разве по моим нитям судьбы этого не видно? – усмехнулся Герхард.
Джигер вышел.
Охотник некоторое время время задумчиво смотрел на закрывшуюся за ним дверь, потом встал и запер ее на замок.
Вот так… для верности…
Снова устроившись на кровати и подложив руки под голову, он стал рассматривать потолок комнаты. Ничего особенного в нем не было. Не очень аккуратно выбеленный потолок. В одном из углов прилепилось давно покинутое гнездо отвергнутых душ. Несмотря на покрывавший гнездо слой пыли, украшавшую его нижнюю часть надпись можно было еще прочитать. Она гласила: « Всегда стой на своем. Если тебе кто-то наступит на ногу, будешь иметь моральное право объявить его оккупантом».
Герхард хмыкнул.
Собственно, почти так и получилось. Он настоял на своем. А гость из другого мира вынужден был уйти.
Кстати, каким образом его занесло сюда? Неужели он преодолел столько миров только для того, чтобы свести с кем-то счеты? С кем? И что это было за преступление, если кто-то ради мести за него преодолевается такое расстояние?
Хотя, кто их знает, этих гостей из других миров? Может, тот, с кем он приехал рассчитаться, даже не имеет понятия, что он где-то там совершил нечто преступное? Или имеет?
И вообще, слишком близко этот город находится к перемычке между мирами. Тут можно встретится с кем угодно. Да еще и ночь забытых божков…
Хотя…
Он повернулся на бок и, подложив под щеку ладонь, закрыл глаза.
Да, вот это самое правильное решение. Поспать. Несколько часов сна ему и в самом деле не повредят. Тем более после полета на самолете. Причем полет этот был не из приятных. Мало того, что он принадлежит к породе людей, которые просто не могут спать в самолетах, так еще, где-то минут через пятнадцать после того как они поднялись в воздух, выяснилось, что у самолета не все в порядке со здоровьем. То ли его накормили некондиционным сеном, то ли он был просто старый, но только через каждые пятнадцать минут самолет начинал издавать странные, икающие звуки и, резко устремляясь вниз, пытался сесть на землю. В такие моменты из кабины пилота слышалась громкая ругань и щелчки кнута. Видимо, они действовали, поскольку самолет начинал снова набирать высоту. Пассажирам это, конечно, не нравилось, но стюардесса оказалась опытной, а опытная стюардесса всегда знает, как держать в узде даже самых капризных пассажиров. Кажется, после полета никто даже не пошел жаловаться начальнику аэропорта.
Впрочем, Герхарда это все не слишком тогда интересовало. Главное – он долетел куда хотел. А поскольку дело шло к вечеру, охотник, не зайдя в здание аэровокзала, отправился устраиваться в гостиницу.
И вот – устроился. Поставил на место хозяина гостиницы. Познакомился с жаждущим кого-то пришить гостем из другого мира. А теперь самое время поспать, поскольку ночью ему, скорее всего, предстоит проведать того, ради кого он сюда прилетел.
Черного мага.
Возможно, в этом году до него добраться не удастся. Ну что ж, он приедет еще раз, в будущем. Рано или поздно черный маг допустит ошибку, поскольку рано или поздно ошибаются все. И вот тогда…
И конечно, прежде чем заснуть, он должен был еще раз, по укоренившейся за годы охоты на черных магов привычке, попытаться прикинуть, каким путем он будет уходить из города, после того как убьет черного мага, или наметить следующий город, который он посетит, после того как закончит в этом все свои дела, но почему-то этого делать ему не хотелось.
Может быть, причиной служило возникающее у него и становящееся все более четким ощущение иллюзорности окружающего мира? Словно бы и эта гостиница, и комната, в которой он лежал, да и конечно, он сам, существовали лишь в виде миража, вдруг поверившего, будто он имеет право на реальное существование, причем так крепко, что этого оказалось достаточно для превращения в нечто материальное.
А теперь время существования этого миража истекало, и, уходя, он оставлял Герхарда наедине с пространством, заполненным лишь нитями судьбы, смахивающими на путаницу из тысячи размотанных клубков разноцветной пряжи. Причем каждая из этих нитей была живой, и, конечно, все они принадлежали тем или иным людям. Вот только, люди эти находились так далеко, что добраться до ним не представлялось возможным. И все же, если попытаться…
Он знал, что этого делать нельзя, но желание, властное, идущее изнутри, из каких-то темных глубин сознания, то самое, которое каждого человека хоть раз в жизни да толкает на вроде бы немотивированные и, конечно, чудовищные в своей безрассудности поступки, приказывало ему подчиниться, порвать навсегда с миражем так называемого реального мира. Для этого надо было всего лишь захотеть окончательного и последнего единения с нитями судьбы, признать их главенство, сделать их своей главной целью и ценностью, отдать им все свои помыслы, соединится с ними, предать весь остальной мир. И вот тогда, после того как это случится, они – нити судьбы – позволят ему вновь вернуться в мир обычных людей,
