Женщина проворно подошла к лестнице и взялась за перила.
– Я уже сказала вам, мадам, что миссис Мастерс никого не принимает. Если хотите, можете оставить записку…
Тэмпи смотрела на нее, понимая, что первый раунд ею проигран. Она окинула взглядом солидную фигуру в сером шерстяном платье и сказала:
– Право же, это весьма странный прием. Я приехала повидаться с миссис Мастерс, а вы ведете себя, словно сиделка в доме умалишенных. Надеюсь, с миссис Мастерс ничего не случилось?
– Я думаю, мадам, вам лучше уйти, – произнесла служанка бесстрастно.
Тэмпи сделала вид, будто рассердилась.
– Уверяю вас, я непременно напишу вашей хозяйке и пожалуюсь на ваше возмутительное поведение.
– Как вам будет угодно, мадам. А теперь я должна попросить вас уйти. Миссис Мастерс нельзя беспокоить.
Тэмпи медленно повернулась; это движение она отточила до совершенства за долгие годы работы манекенщицей: голова гордо поднята, на губах презрительная усмешка. И вдруг она услышала голос, донесшийся со второго этажа:
– Миссис Раунтри, пожалуйста, проводите миссис Кэкстон наверх. Я жду ее.
Бесстрастность на лице служанки мгновенно сменилась испугом. Глядя на площадку верхнего этажа, она растерянно пробормотала:
– О да, мисс Элспет, конечно, сию минуту. – И уничтожающе посмотрела на Тэмпи. – Прошу вас, мадам, пройдите сюда.
Тэмпи взбежала по лестнице и воскликнула как-то слишком громко и слишком горячо:
– О, как приятно снова встретиться. Вы превосходно выглядите!
Женщина, к которой она подошла, с фальшивым воодушевлением произнесла:
– Я так боялась, что вы не приедете.
Они стояли около лестницы, глядя в упор друг на друга, будто стремились прочесть то тайное, чего нельзя было выразить словами. Так вот какая она, жена Кита, Элспет. Приятное имя. Приятное лицо. Но когда они двинулись по широкому коридору, покрытому толстым ковром и увешанному огромными портретами в золоченых рамах, Тэмпи с язвительным удовлетворением подумала, что никакая миловидность не заставит забыть об искалеченных ногах. Опираясь на палку, Элспет то тащила за собой, то толкала вперед свои ноги, а когда вдруг нечаянно ее длинный халат распахнулся, Тэмпи увидела, что они собой представляют.
Элспет провела ее в маленькую гостиную с балконом, на котором стояла колыбелька близнецов, освещенная последними лучами заходящего солнца. Подумать только – эта искалеченная женщина родила Киту двоих детей, а ей, Тэмпи, он так и не дал их.
Ненависть раскручивалась в ней, как змея, готовая ужалить. Она повернулась к Элспет, прислонившуюся спиной к закрытой двери.
– Откуда вы узнали, что это я?
Губы Элспет дрожали, но она заставила себя улыбнуться – улыбка получилась вымученная.
– Я знаю вас по телепередачам. Я – ваша давнишняя поклонница. Мне всегда казалось, что вы – воплощение моей мечты… Садитесь, пожалуйста. Нет, не в то кресло, а вот сюда. То кресло сделано специально для меня. – Она прижала ладонью дрожащую нижнюю губу.
Перед такой взволнованностью и робостью триумф Тэмпи потускнел.
– Я должна извиниться перед вами за свое вторжение, – сказала Тэмпи.
– Ну что вы! Удачно, что я увидела вас с балкона.
– А в доме так заведено, что к вам никого не пускают?
Элспет покраснела, уловив иронию в тоне Тэмпи.
– Нет. – Она запнулась и опустила ресницы, явно не желая встречаться взглядом с Тэмпи. – Мне хотелось бы, чтобы вы правильно поняли то, что сейчас произошло. Хотя в некотором отношении я и инвалид, но все же вполне нормальный человек…
– Простите, я не это имела в виду. Я хотела…
– Понимаю. Все это может показаться странным, но… – Она подняла ресницы и пристально взглянула на Тэмпи. Глаза у нее были серые, большие, лучистые. Они казались огромными на маленьком личике с острым подбородком и вздернутым носом.
Оценивая ее профессиональным взглядом, Тэмпи подумала: «Вообще-то из этого лица я смогла бы кое- что сделать, и из этих густых русых волос, которые она слишком туго стягивает узлом, тоже».
Ее злоба была направлена против Кита, а не против несчастной женщины, и она наслаждалась сейчас мыслью, что для него каждодневная пытка видеть это ужасное несоответствие между юной грациозной верхней половиной тела своей жены и безобразно широкими бедрами с тонкими ножками. И вместе с тем она с состраданием спрашивала себя, как же живется женщине, если она уродлива не только в собственных глазах, но и в глазах окружающих? Ей приходилось встречать некрасивых женщин, очень некрасивых женщин, и она замечала, что многие из них выработали в себе какие-то особые свойства, которые заставляли забывать об их лицах, потому что и сами они забывали о них. Но Элспет никогда, ни на одну минуту не забудет, каково ее тело – ведь каждое движение дается ей с величайшим трудом: ноги ее постоянно стиснуты этими ужасными колодками, ходить без палки она не может.
Тэмпи пришла сюда, готовая к сражению с женщиной высокомерной и самолюбивой, знающей силу и власть денег, способных купить для нее все, что угодно, и всех, кого угодно. Но эти дрожащие губы и
