— Абориген, — облегченно проговорил один из воинов. Все остальные заметно расслабились.
Валориан уловил некоторое раздражение и презрение в их отношении к нему и попытался улыбнуться. Но улыбка вышла вялой. Он прекрасно знал, что в империи Тарниша и в Чадаре считали таких, как он, людьми второго сорта. Племена Фиррала рассматривались как рабские, слабые и тупые, короче, не имели значения. Единственное, что они могли делать, и это спасало их от окончательного порабощения и работы на императорских галерах или соляных копях, так это разводить и выращивать лошадей. Валориан понял природу отношения к нему солдат, но это совершенно не значило, что он готов был удовлетвориться подобным к себе отношением. То, что его заботило на самом деле, было то, что в немалой мере в основе их отношений к племенам была и изрядная доля истины.
Нарушивший молчание тарниш вышел из круга и направил острие меча прямо в грудь Валориана.
Охотник не пошевелился и стоял неподвижно, когда меч, приблизившись, замер, почти касаясь его ребер. Он заставил себя расширить глаза, словно его парализовало от ужаса, и широко раскрыл рот.
Солдат подозрительно рассматривал с головы до пят охотника. Это был крупный мужчина, почти такой же высокий, как и Валориан, его сила и жестокость выковались в многочисленных сражениях. Его грубое неровное лицо было гладко выбрито, а его одежда и оружие, хотя и были заметно потрепаны в долгих странствиях, все же были аккуратно ухожены. По знакам отличия на плече воина Валориан смог определить, что он был центурионом, которому обычно подчинялось от восьми до десяти человек внутри легиона. Сжав зубы, Валориан попытался изобразить восторг и склонил голову в знак глубокого уважения.
— Генерал, у меня есть олень, которым я хотел бы поделиться с вами.
— Я тебе не генерал, ты, гнусная тупая собака! — заорал в ответ солдат. Но острие его меча все же убралось от груди Валориана.
— Поделиться, ишь ты! — ехидно заметил невысокий коротышка с кривыми ногами. — Убей ты его! Нам только больше достанется.
Центурион внимательно посмотрел на охотника, ожидая увидеть его реакцию.
Валориан вздрогнул, его глаза по-прежнему смотрели в землю.
— Вы, конечно, можете убить меня, но кто тогда разведет для вас костер и поджарит мясо?
— Отличная мысль, — заметил черноволосый тарниш. — Нам что-то пока не очень везет с костром.
Кольцо солдат начало распадаться на глазах, теперь они столпились вокруг оленя, пожирая его голодными глазами.
— Пусть он поджарит нам оленя, центурион. Мы можем убить его потом, предложил кривоногий.
Их предводитель издал раздраженный возглас и засунул меч в ножны:
— Довольно! XII Легион никогда не марает свою честь грязными поступками! Охотник, ты можешь присоединиться к нам, и твой олень, разумеется, тоже.
Всего лишь на долю секунды Валориан позволил себе поднять глаза и посмотреть в лицо центуриона. Он ненавидел тарнишей со всей остротой, которой его научили прожитые тридцать пять лет жизни. Здравый смысл подсказывал ему, что надо было отвести взгляд и продолжать разыгрывать безобидного слабого охотника, но на одно-единственное мгновение гордость взяла верх над здравым смыслом. Он позволил центуриону заметить его тяжелую ненависть. Но, когда он увидел, как недобро начали сужаться глаза воина, он вспомнил о цели своего поступка и, подавив в себе гордость, отвел глаза в сторону. Его челюсти с лязгом сомкнулись, он повернулся, пока еще не был разрушен созданный им образ безвредного аборигена, и неспешно направился к лошади, чтобы отвязать притороченные к седлу сумки.
Центурион застыл неподвижно, словно погруженный в какие-то глубокие раздумья, лицо его было перекошено. Наконец он сделал знак своим людям:
— Если вы собираетесь есть сегодня, то помогите ему.
Четверо остальных повиновались ему, подгоняемые приступами голода, сводившими желудок. Двое принялись разделывать тушу оленя, а два остальных начали помогать Валориану развязывать поклажу, притороченную к седлу.
— Хороший конь, — заметил коротконогий. Он потянулся к шее Хуннула и потрепал ее, в то время как жеребец пытался отвернуть голову от этой странной ласки. На лошади не было упряжи, поэтому солдату никак не удавалось как следует ухватить ее.
Валориан чуть помедлил с ответом. Хуннул действительно был отличным конем, пожалуй, лучшим во всем Чадаре. Высокий в холке, с длинными ногами, прекрасно сложенный жеребец был отличным конем, радостью и гордостью Валориана. Он терпеливо взращивал его и научил почти всему, чему мог. Очень странно, но жеребец был совершенно черным, без малейшего коричневого или белого волоска. Такая лошадь дорого бы стоила у солдат Легиона Черного Орла.
Валориан недружелюбно взглянул на солдата, сунул ему в руки поклажу и ответил:
— Да, он неплох. Хотя довольно злобен.
И не успел солдат сказать и слова в ответ, как охотник отдал какой-то приказ.
Огромный конь встряхнул гривой. Испустив короткое ржание, он развернулся и скрылся в темноте.
Пятеро солдат в изумлении проводили его глазами.
— Собираешься отправиться домой? — поинтересовался центурион.
Валориан пропустил его замечание мимо ушей и подхватил свой плащ.
— Он будет неподалеку, если он мне потребуется.
Мужчины обменялись взглядом, в котором сквозило смешанное с любопытством сомнение, но Валориан лишил их возможности посплетничать о великолепном жеребце. Он немедленно нашел им работу, предложив разрубить на куски оленя и собрать побольше дров. Из своих седельных сумок он извлек небольшую связку сухого трута, с помощью которого он всегда разводил огонь, и небольшой топорик. С умением, выработанным за более чем тридцатилетнюю практику, Валориан расчистил место для кострища и расположил на нем тонкие ветви и более толстые сучья под наклоном друг к другу таким образом, чтобы защитить зарождающийся огонь от струй дождя, затем подобрал все необходимое, чтобы высечь огонь.
Солдаты молча наблюдали за тем, как он разложил свой трут — пригоршню сухого пуха, травы и тоненьких прутиков — на расчищенной земле. Ловко орудуя ножом, он зачистил концы нескольких толстых палок и добавил их к лежавшей на земле кучке, а потом извлек на свет божий свое самое драгоценное походное сокровище: маленький блестящий уголек, бережно спрятанный внутри выдолбленной тыквы. И спустя мгновение охотник высек огонь, который весело заплясал, освещая сырую и темную лощину.
Солдаты Тарниша обменялись усмешками, внезапно ощутив освобождение от так долго владевшего ими раздражения и напряжения.
— Как по мановению волшебной палочки, — проговорил один из них, похлопывая Валориана по плечу.
— Волшебство, — усмехнулся центурион. — Тебе бы лучше следовало поучиться, чем тратить время на пустую болтовню вроде этой! Волшебство существует для самовлюбленных жрецов и дураков.
Охотник распрямился. Словно из чистого любопытства он спросил:
— А что вы знаете о волшебстве, центурион?
Племена отличались от остального населения империи Тарниша еще и тем, что не верили в возможности волшебства, полагаясь исключительно на могущество четырех почитаемых ими богов.
Предводитель солдат помахал в сторону костра обломком палки:
— Магии просто не существует, абориген. Есть только умение.
— Только смотри не говори об этом генералу Тирранису, — с усмешкой предостерег его черноволосый. — Я слыхал, что он хочет найти секреты волшебства.
— Заткнись! — прошипел центурион. Упоминание имени генерала Тирраниса заставило Валориана крепче стиснуть зубы. Генерал являлся имперским губернатором огромной провинции, которая включала в себя Чадар и предгорья, в которых было вынуждено обитать племя Валориана. Мало было сказать, что генерала ненавидели. Тирранис представлял собой странную смесь амбиций, сочетание коварного политика и безжалостного воина, сметавшего со своего пути всякого, пытавшегося помешать ему. Он управлял своей провинцией с помощью жестокости и держал все население у себя под каблуком. Ни у кого даже мысли не возникало о возможном восстании. Валориан слыхал даже, что амбиции генерала распространялись и на
